форм, соответствующих объективному порядку форм, но с помощью принципиального заявления, что-де объективных форм вообще
не существуют: что якобы формы переносятся на предметную сферу вещей человечески субъективно и произвольно. При этом
относительная историческая правота номинализма часто состоит в том, что первоначально плодотворный, наполненный живыми воззрениями мир форм, превратившийся в простую традицию, привычку, «пустой звук имени» он объявляет, наконец, тем, чем этот мир стал: а именно – пустым звуком имени; к тому же он мобилизует человеческую
энергию на создание
нового мира форм. Так, позднефранцисканский номинализм пытался разрушить религиозно-церковный мир форм, а номинализм Томаса Гоббса и этико-политический номинализм автора «Principe» – феодальный порядок общества.
При этом абсолютно все равно, выступает ли номинализм вкупе с сенсуалистической или мистической тенденцией. Номинализм всегда остается принципиальным врагом самой идеи сфор-мированности бытия; его влияние всегда негативно, разлагающе и культурно-революционно – не из-за позитивного видения какой-то лучшей, более высокой культуры, а из принципа; если же ему удается мобилизовать энергию, то он не может предложить осмысленной цели для ее применения. Активность, к которой он взывает, остается иррациональным, слепым, неумным героизмом. Сущность номиналистического способа мышления – критика, а не строительство, разложение – а не созидание. Он предает сам мировой Логос из-за одного случая его недостаточного воплощения в истории, от которого страдает номиналистический человек. Любая некогда «благая», «священная» вещь оказывается, в конце концов, «не более чем» и «всего лишь» словом. Номиналистический способ мышления – это лом в руках страдающего от отжившего мира форм и бунтующего против него в бесплодном ресентименте типа человека – орудие для разрушения этого мира.
Номиналистический способ мышления точно описан также и с социологической точки зрения. Поскольку он как способ мышления всегда связан с определенной структурой группы, которая «вместе познает», и эта структура является условием его существования, постольку он как учение о понимании и понятийном осмыслении всякого рода человеческих коллективов есть отец вполне определенной социальной теории, которую – в зависимости от того, в каком отношении ее рассматривают, – можно назвать и сингуляризмом, и индивидуализмом, и либерализмом, и формальной демократией, и теорией договора, и конвенционализмом, и социальной атомистикой. В книге «Формализм в этике и материальная этика ценностей» я выделил четыре сущностных формы человеческого группирования: «масса», «жизненное сообщество», «общество» и духовная «совокупная личность»