господству и техника политического господства в форме основанного на политическом господстве капитализма, – так что чистая воля к овладению
природой ради самого этого овладения, т. е. в чисто экономических целях и в целях экономии труда, просто не могла возникнуть – и во-вторых, потому, что наследственной душевной конституции правящих слоев римского общества недоставало той
философской созерцательности, которая была свойственна греческому народу. Если мы ставим перед собой задачу – одну из самых интересных в социологической динамике позитивной науки – понять
происхождение и пути развития современной науки, причем не только исторически, но и
социологически, т. е. как совокупный результат взаимопересекающихся закономерностей
идеально– и реально-исторических процессов, то решить ее можно, только связывая между собой самые разнообразные специально-научные знания, полученные из самых разных областей познания. Когда, например, В. Виндельбанд
[148], имея в виду прежде всего Коперника и Кеплера, говорит, что античное платоновско-пифагорейское математическое естествознание, подорвавшее ориентированный на качества, антиматематический аристотелизм схоластики, было вновь воспринято в Новое время, и это восприятие сформировало творческое ядро современной математической физики, то это мало что значит. Из
той же самой идейной системы эллинистические неоплатоники позаимствовали главным образом гностически-мистические элементы, Флорентийская академия – совершенно другое! Если вдруг античные идеи, действительно, воспринимаются и оказывают стимулирующее воздействие, надо спросить:
почему именно сейчас, а, скажем, не в XI веке? Подобный лучу маяка, луч интересов, освещающий какую-то часть прошлого, всегда исходит из исторического
настоящего и в первую очередь из
задач на будущее, витающих перед духом и волей, волей к новому «культурному синтезу», как метко выражается Э. Трёльч. Вообще, одной из важнейших проблем в рамках большого вопроса о происхождении современной науки является это бросающееся в глаза плотное
нагромождение изобретений, открытий экспериментальных и математически прикладных знаний о природе в промежутке времени между Галилеем, Леонардо и Ньютоном. Процесс, приведший от средневековой картины мира к современным научным методам, – был, несмотря на все предшествующие наработки и догадки (обнаруженные прежде всего усердными исследованиями Пьера Дюгема по истории физики с XI в.), отнюдь не континуальным, равномерным во времени, шаг за шагом идущим становлением, как можно было бы ожидать в свете интеллектуалистской гипотезы, а совершенно внезапным, продвигавшимся мощными скачками процессом. А кроме того, я не думаю, что указанные заимствования (Демокрит, Эпикур, античная атомистика у Бойля, Гассенди, Лавуазье; Аристарх, Прокл, Платон как учителя логики у Коперника, Кеплера) были чем-то существенным для происхождения современной науки: весьма вероятно, что она возникла бы и без них.