сущее (так-бытие и инобытие значимы скорее лишь
внутри одного и того же сословия) – он есть для него относительно
не-сущее, или такое сущее, сам
способ бытия которого
менее самостоятелен. Уже Ницше указывает на возможную этимологию слова ««εσθλόj»: это тот, кт. е., – простолюдин же тот, кто
не есть
[190]. Или возьмем противоположность «действие – страдание». С точки зрения современного понятия причинности, эта противоположность субъективная и относительная, так как страдающее оказывает обратное воздействие, да и вообще все есть взаимодействие; но для аристотелевско-средневекового типа мышления это онтически значимые понятия. Относительно самостоятельное бытие означает «действие», менее самостоятельное бытие принимает «страдание» от этого действия. Prima materia, ««ενδεχοµενόν», – это просто «нечто» страдающее, низший субстрат всех форм, для Платона же вообще
µήο̈ν. Человек низкого сословия
есть не таким же образом – неважно, хороший он или плохой (это уже совсем другой, моральный вопрос и совершенно другая противоположность): он в меньшей степени «стоит» на самом себе, он
есть менее самостоятельным образом, подобно тому, как человек как единство («unum ens») формы (forma) своей духовно-витальной единой души («substantia imperfecta»)
есть в меньшей степени, чем «angelus» («forma separata», «substantia perfecta»)
[191]. Идея иерархического порядка навязывается человеку сначала в
социальном мире, а потом легко переносится им на органическую природу (когда мир в духе реализма понятий мыслится как
прочный, извечно существующий совершенный порядок родов и видов, «созданных» самим Богом). Но на
все бытие, в том числе на мертвых и на сверхчеловеческие незримые трансценденты, она может быть перенесена
только в
биоморфном мировоззрении жизненного сообщества, посредством бытийных образований которого происходит вневременная динамика, а не временной эволюционный процесс. Формальная структура общества, органической, неорганической природы и небес в средневековом мире всегда одна и та же: это
прочная иерархия власти и
наличного бытия, которая одновременно и чисто аналитически есть
ценностная иерархия.Но этот способ мышления и эта форма ценностных суждений капитально меняются в преимущественно общественном мире. Дифференцируется сама человеческая душа. Мышление как живая функция во все возрастающей мере эмансипируется от эмоционального и органически-схематического руководства, а духовная душа – от витальной души. Пластично и вместе с тем возвышенно завершение процесса этой эмансипации выразил Декарт: