Вот уже неделя, как профессор Морге живет в городе, куда его доставил неизвестный самолет.
На аэродроме его встретил доктор Шпиглер. Профессор не особенно этому удивился. Он так и думал, что кто-кто, а его помощник сумеет выйти сухим из воды.
Вероятно, он в свое время приторговывал секретами его лаборатории. Жулик и прохвост! Как жаль, что он, Морге, не разобрался в этом человеке раньше. Сейчас доктор Шпиглер заботится о профессоре, как о родном отце. Он устроил его в хорошей гостинице, обеспечил его всем, что может тому потребоваться: изысканным столом, одеждой, книгами, автомашиной для прогулок. Каждый день он, почти насильно, вывозил профессора за город на озеро.
Профессор угрюмо и молча подчинялся. Отказываться от назойливого доктора было труднее, чем согласиться.
Однако постепенно он привык к ежедневным поездкам.
Ему уже нравилось сидеть на старых замшелых скалах, нависающих над озером. Профессор смотрел в блестевшую под солнцем прозрачную глубину озера, и ему казалось, что он глядит через окуляр громадного микроскопа на какую-то светло-голубую среду, где, как неведомые микробы, плавают толстые рыбы с выпуклыми глупыми глазами.
Он старался не думать о прошлом и не заботился о будущем.
К вечеру за ним приезжал доктор Шпиглер и вез в ресторан ужинать.
Профессор догадывался, что доктор Шпиглер уже успел где-то спекульнуть его именем; в первый же день за завтраком доктор намекнул на какое-то частное лицо, очень интересующееся их незаконченной работой. Но профессор тогда не стал даже и слушать. Он устал и хочет только одного — покоя. Но вскоре он понял, что у пего недостанет силы сопротивляться, а доктор Шпиглер постарается «пристроить» его и, конечно, не без выгоды для себя.
Профессор думал, что, пожалуй, было бы не худо сунуть Шпиглеру в стакан с вином ампулу с цианистым калием, которую он захватил из Берлина.
Однажды вечером, закрывшись в номере, он вытащил из кармана крохотный стеклянный цилиндрик. Достаточно взять его в рот, стиснуть зубами, и можно навсегда избавиться от той страшной усталости и горечи бесславного конца, которые давят нестерпимо на старые плечи.
Но он тут же почувствовал, что не сможет этого сделать — ниточка, протянувшаяся к нему в Берлине, оказалась крепче, чем он мог предполагать.
«Упрямая штука — жизнь!» — горько усмехнулся профессор и сунул ампулу в жилетный карман…
В конце следующей недели доктор Шпиглер привез его к господину Эксону…
— Садитесь, пожалуйста, профессор. Прошу извинить, что заставил вас ждать. Если бы вы знали, сколько у нас сейчас дел с вашей несчастной Германией.