— Значит, свеженький?
— Так точно, товарищ полковник!
— Хорошо. Сейчас доложу генералу Сараеву, — комдив умеет с ними толковать, имел не одну такую встречу в Сталинграде.
При упоминании слова «Сталинград» гитлеровца передернуло. На рукаве оберефрейтора сверкала серебряная стрела и два угольника. Он — связист штаба. На погонах вояки знак, который говорит о принадлежности его рода к «непобедимым нибелунгам» — потомкам сказочного немецкого короля. Но в данный момент «непобедимый потомок» выглядит более чем печально. Он что-то бормочет о семье, находящейся в Кенигсберге, о жене, любимых детках.
Туркенич, знающий немецкий язык, перебивает его:
— О Кенигсберге нам нечего рассказывать. Мы скоро там сами будем. Лучше расскажите, оберефрейтор, о том, что нам сейчас нужно. А нам нужно…
В это время в хату вошел комдив генерал-майор Сараев. Все встали. Поздоровавшись, он обратился к Туркеничу:
— Продолжайте допрос.
Рядом с пленным он увидел рядового Чистякова. На его груди сияли, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».
— Кто захватил «языка»? — спросил генерал.
— Рядовой Чистяков, — доложил Туркенич.
— Что ж, пора и к ордену представлять, — сказал комдив, пожимая руку солдату.
Туркенич еще долго выспрашивал у оберефрейтора необходимые данные. После допроса пленного должны были отправить в штаб корпуса. Узнав о том, что его повезут в тыл, а не на расстрел (этим гитлеровская пропаганда запугивала своих солдат всю войну), оберефрейтор повеселел, стал охотно выкладывать новые данные о дислокации немецких подразделений, расположении наблюдательных и командных пунктов, узлов связи. Генерал Сараев быстро делал соответствующие пометки на полевой карте. Дорога каждая минута. Пока эти данные поступили бы из штаба корпуса, прошло бы около суток. А тем временем можно будет проверить правильность показаний пленного связиста.
Когда оберефрейтора увезли, Туркенич сел за составление листовок-«молний». Гвардии старший лейтенант аккуратно выводит на листовке фамилию рядового Чистякова, кратко сообщает о геройском поступке бойца, призывает всех следовать его примеру. Затем Туркенич пишет листовку о смелых и решительных действиях комсомольца Иванова.
В сумерках на Иванова напали два фашиста. Одного он успел свалить выстрелом из винтовки, а со вторым дело дошло до рукопашной. Иванов изловчился и, оглушив гитлеровца прикладом, взял его в плен.
Третья «молния» была посвящена самоотверженным действиям младшего сержанта Зайкина.
Разгромив окруженную бродовскую группировку гитлеровцев, наши войска пошли вперед — на Львов, к Висле. Ожесточенные бои вели полки 99-й дивизии на подступах ко Львову. Иван Туркенич дни и ночи проводил вместе с бойцами в блиндажах и землянках переднего края, вдохновляя воинов призывным словом и личным примером на подвиги. Он не раз вел их в атаки и рискованные рейды.