— Отлично, я с радостью принимаю их, это мне даст возможность сберечь дорогое время, а вы сами знаете, как я спешу все покончить!
— Не более меня! — проговорил старик прочувствованным голосом.
— Так вот почему я встретил вас здесь?
— Для этого, во первых, ваша милость; а во вторых, потому что ваше присутствие необходимо в собрании главных вождей союза платеадос, происходящем в настоящую минуту.
— Viva Dios! Вот прекрасная идея, Лукас Мендес, друг мой! Где они собрались, эти мексиканские свиньи?
— В столовой, они там ужинают с аппетитом. Они явились сюда не более, как час тому назад; и так как они утомились после длинного пути, то и поспешили сесть за стол. Платеадос еще не начинали разговора о серьезных вещах; вы пришли как раз вовремя.
— Слава Богу! Не будем терять ни минуты! Прошу вас, проведите меня в такое место, откуда я мог бы все слышать!
— Пойдемте, ваша милость; нам нужно для этого сделать всего только несколько шагов.
Он взял фонарь и, дав молодым людям знак следовать за собой, вышел из комнаты, дверь которой осталась открытой.
Пройдя за несколько минут всевозможные проходы, они подошли к двери. Лукас Мендес отворил ее без шума, поставил свой фонарь на землю снаружи и, обратившись к молодым людям, проговорил:
— Ни слова, ни жеста, которые бы выдали наше присутствие в этой комнате: как вам все будет слышно, так же и вас услышат!
— Не бойтесь ничего!
Тогда старик провел их в совсем темную комнату и за руку довел до софы, на которую они и сели, затем он надавил пружину, после чего открылась наверху стены светлая дыра, из которой распространились тепло и запах кушаний, и в то же время послышались голоса так отчетливо, как будто бы собеседники находились в той же комнате, где были спрятаны они сами.
Момент был выбран удачно: дон Бальтасар Турпид, по настоянию дона Мануэля де Линареса, собирался объяснять, по каким мотивам он завязал отношения с доном Порфирио Сандосом и почему он ссудил его тремястами тысячами пиастров. Дон Торрибио не мог попасть более кстати: платеадос развивали при нем весь план своих действий.
С замирающим от радости сердцем, молодой человек слушал о всех перипетиях, столь интересных для него, о кознях, замышляемых доном Бальтасаром и так горячо одобряемых его сообщниками. Заседание длилось долго, но это не могло утомить дона Торрибио; он лихорадочно следил за циничной откровенностью этих бандитов высшего света, хитрость и мошенничества которых вызывали у него невыразимое отвращение, смешанное с инстинктивным и суеверным ужасом.
Когда все шестеро встали из-за стола и распрощались друг с другом, и на асиенде воцарилась тишина, молодой человек остался с минуту недвижим, с головой, опущенной на грудь и в глубоком раздумье, волнуемый разнообразными чувствами. Неужели он действительно слышал этот омерзительный разговор; не было ли это кошмаром?!