Мужчина 2. Сколько лет Джульетте?
Мужчина 1. (Показывает выше головы.) Что мне тебе сказать, в этом возрасте теряют уже память (они смеются) и поэтому ей, т.е., она не старше 14-ти.
Мужчина 2. И как ты с ней чувствуешь себя?
Мужчина 1. Я с ней не чувствую, я закрываю глаза, и (проходят две девушки. Они оба смотрят им вслед), и вот тогда я чувствую, как я иду к богине, которые сейчас прошли перед нами, ну как им сказать, что мне всего шестнадцать, и я, как вечный их ровесник, или как сейчас пишут – 16+, а у меня всегда 16+ – .
Официантка. Я думаю, что Вы гораздо моложе.
Мужчина 1. Моих 50-и!
Официантка. Ну, что Вы, нет, я имела в виду – 16-и лет.
Мужчина 1. Пытаешься острить…
Мужчина 2. Да, все-таки там может начаться война…
Мужчина 1. Это от нас далеко.
Мужчина 2. Да.
Мужчина 1. Да какая тебе разница тогда! А впрочем, там же, как скотов, будут убивать мужчин, и будет много вдов. В какой стране, ты говоришь, война?
Мужчина 2. Ты циничен.
Мужчина 1. Нет. Это время и судьба. Потому что чем дальше, тем мне становится яснее суть нашего предназначенья. Им больше везет – они умрут, так хоть за что-то. А мы за что? За нашу слепую веру. Ты думаешь, это мы создали цивилизацию? О нет, это сделали они, и на небе тогда, заметь, правили они. Утром проснешься, она выходит из ванны голой, и на этом они нас взяли…
Официантка. Не из ванны, а из воды.
Мужчина 1. Какая разница. А ты ответь, вся Греция куда шла просить советы?
Точно, боишься признаться, но это так – к Дельфийским нимфам, и оттуда появились и нимфетки, которые не дают покоя нам. Мы погубили цивилизацию и губим до сих пор.
А, амазонки, которые щелкали стрелами мужчин, как белки орехи… И мы рождены, чтобы их любить, и выхода нет. Я искал, убегал, но все-таки себя не победить. Они внутри нас сидят и не отбиться.
А я хотел всегда поднять свой маленький бунт, прося свободы. Маленькой свободы, прийти домой, и не слышать криков детей, сесть перед телевизором и вытянуть ноги и при этом не слушать новости от нее – про ее маму, про собаку соседей, про дальнюю родню. Про платье на смотрины ее подруги, про колики ее отца, и их любовь неземную, за то, что терпят столько лет друг друга и, заметь, любя – о лицемеры! Попробуй ей скажи, и ты лишишься, раб, своего обеда, ну и всего остального.
Затем, как подлая собака нашкодившая, хоть и был ты прав, ты приползешь к ней, когда по запаху почуешь, что пыль злости слегка легла, и она тебя к себе подпустит.
Ну и что, ты хочешь сказать, что это не так?
Мужчина 2. Вообще-то ты прав. Но зачем мне истины твои.