Звук паутинки (Близнец) - страница 34
Выздоровели Бусько и Бусиха, ещё больше полюбили бабушку.
Гнездо устраивали они высокое и роскошное. И по очереди сторожили его. Помню: уже стемнело, небо звёздное, светлое, а в гнезде аист стоит, словно его кто нарочно углем нарисовал. Замер на одной ноге, клюв свой задрал, и кажется — на Буськином клюве луна повисла.
Любила перед сном бабушка Груня поговорить с аистами. Встанет посреди двора и спрашивает:
«Как там, Бусько, не обещаешь на завтра дождь?»
Кла-кла, — стучит клювом Бусько.
«Оно и так видно, — говорит бабушка. — Звёзды чистые, трава сухая, будет жара. А я взяла рассаду, капусту хотела посадить на огороде, да и не знаю, что теперь делать…»
Кла-кла, — говорит Бусько.
«Ну разве что так», — вздыхает бабушка и уходит в хату.
Каждую осень провожала бабушка аистов в дорогу. Выходила за ворота, махала косынкой и наказывала:
«Смотрите, вместе держитесь. Если туча — поднимайтесь повыше, если молния с громом — опускайтесь вниз».
А однажды осенью не вышла бабушка на проводы. Уже собрались аисты со всех окрестностей, совершили прощальный круг они над лесами и озёрами и стая за стаей потянулись в тёплые края. А бабушкины птицы остались. Всё кружились они над селом, тревожно курлыкали — нет, не выходит бабушка. Тогда опустился Бусько во двор, видит: дверь в хату приоткрыта. Зашёл он в хату. Блеснул карим глазом, посмотрел на нары. Вон оно что! Лежит бабушка, серая от слабости. Слова не может произнести. «Курлы-курлы», — сказал ей Бусько и куда-то заторопился. Только ушёл и вскоре вернулся. Подбежал к бабушке и протягивает ей в клюве… лягушку. Свеженькую. Из болота.
«Ох ты, мой дохтор… — запричитала бабушка, растроганная заботой Буська. — Значит, хочешь подлечить меня, и зелье своё принёс… Придётся подняться и проводить вас, вы ж без бабы и не улетите». Стоная, поднялась бабушка на ноги и проводила аистов. А вскоре и преставилась.
Диву давались люди: весной высоко в небе изо дня в день кружилась пара аистов и никуда не хотела садиться. А потом все-таки уселась — на чахлой сосне за селом, на той сосне, которая ближе всех стоит к погосту, где лежит бабушка со своими сынами.
Адам закончил свой рассказ. Наверное, устал, руку подложил под голову и, кажется, снова задремал. Он лежал бледный и молчаливый. Мне как-то зябко, неуютно стало от страха: «Жив ли Адам?» Посмотришь — ровное покрывало, нигде не горбиться, словно и нет человека в постели, только торчат подбородок да острый нос. А где-то там, за кроватью, на подставленном стульчике Адамовы ноги, синие и неподвижные.
Медленно открыл Адам сонные глаза, отыскал меня и хотел было немножко улыбнуться. Да только слегка шевельнул губами.