Начальство выполнило свое обещание: квартиру мы получили в доме по улице Социалистической, в нижнем этаже которого размещался магазин «Продукты», и по жилищным условиям Горно-Алтайска она превзошла наши ожидания. Три большие комнаты располагались вдоль длинного коридора. Из необходимых удобств не было только горячей воды, разумеется, телефона, но без этих изнеживающих благ цивилизации жил весь город. Зарабатывали мы уже прилично и не без удовольствия предались квартирному благоустройству: купили спальный гарнитур, заказали книжные стеллажи, в доме появились предметы, проходившие по разряду бытовых излишеств, — ковры, сервизы. Было где разгуляться детям: в просторном коридоре можно было разъезжать на велосипеде. Рядом, буквально через забор, находился детсад, куда определили Лизу, Дима же выговорил себе право, соблюдая условия домашнего договора, в детсад не ходить, а со следующего года должна была начаться его школьная жизнь. Теперь мы могли произвести на вновь прибывающих в Горно-Алтайск впечатление благоустроенных старожилов. Но это не освобождало мое сознание от мыслей о сохраняющемся в стране квартирном вопросе: собственные переживания квартирной неустроенности еще не заросли травой забвения.
Как-то в сибирской командировке оказался один из старших друзей Евгения. Имя Валентина Каманкина я неоднократно слышала от мужа при его воспоминаниях о годах учебы в МГУ: фронтовик, он был членом партбюро экономического факультета и курировал их студенческую группу. После окончания университета он остался в Москве, а тут из командировки в Барнаул специально завернул в Горно-Алтайск, чтобы встретиться с младшим коллегой, помня, очевидно, мятежную юность, не всегда укладывавшуюся в рамки комсомольско-партийной благонамеренности.
Что ожидал он увидеть в провинциальной жизни своего подопечного, к каким впечатлениям его горно-алтайского бытия себя готовил, трудно сказать, но что все пошло не по сценарию, не заметить было нельзя. С наголо бритой головой, в очках, с портфелем, в мятом с дороги костюме швейпромовского производства, галстуке с раз и навсегда повязанным узлом, он готовился, очевидно, к роли строгого наставника-ревизора, а тут — бьющее в окна солнце, гуляющий по комнатам горный сквозняк, говорливые, не прячущиеся за спины родителей дети, так и норовящие перехватить у взрослых инициативу общения... С нескрываемой завистью задержавшись у книжных стеллажей, согласился «попить чайку» и ревниво обронил: «Так жить можно. И детей заводить». Так и сказал: «заводить». Уходя, вздохнув, добавил: «Пожили бы как я...»