И все. Серенькие облака разошлись, и над эпицентром «хроноклазма» (груздевская терминология!) возникла и стала стремительно шириться идеально круглая дыра, оконтуренная истаивающим фиолетовым бубликом. А в ней...
Велесов ахнул, попятился, уперся спиной в мачту. Остальные невозвращенцы потрясенно смотрели вверх. Из стремительно расширяющейся прорехи в облачном слое на них смотрела угольная чернота космоса - именно Космоса, а не знакомого им ночного неба. Непривычная для глаз земного обитателя плотность звездных россыпей, такая насыщенная, что бессмысленно даже пытаться угадать в ней контуры знакомых созвездий.
И - тишина. Казалось, в ней утонули все звуки, сколько их было во Вселенной. Космическая тишина, предвечная. Тишина и этот невероятный проход.. тоннель... червоточина... куда?
«...Знать бы... ох, товарищи ученые, что-то не то вы открыли...
...а может, наоборот - то самое?
...знать бы...»
Фиолетовая кромка по краям «дыры в небе» истончилась до полосы... линии... нити... - и погасла. И сразу схлопнулась звездная бездна, и на ее месте - все те же серые облака, неяркий, вечерний свет над морской зыбью. По-прежнему тонко посвистывает ветерок, глухо шумят волны, бьющиеся в доски обшивки.
Велесов разжал кулак. На потной ладони лежала флешка - самая обыкновенная, на 8 гигов, прощальный подарок профессора.
- Ознакомьтесь, Сергей Борисыч. Только, если можно, не сейчас - вот проводите нас, тогда и изучите, не торопясь. По-моему, это может вам сильно пригодиться. Да и нам тоже.
- Вам? Так вы допускаете...
- В этом мире, голубчик, ничего нельзя исключать. - улыбнулся Груздев. Сейчас он удивительно напоминал старика-ученого из старых советских комедий, вроде «Антон Иванович сердится» или «Сердца четырех». - Если уж мы сумели однажды пройти этим маршрутом - что мешает проделать это снова? Так что до встречи - и, надеюсь, достаточно скорой!
Москва, январь-февраль 2017 г.