— Если на заставу едем, мне всё равно ничего не будет! Деньги-то я спрятал! С меня взять нечего! Так что лучше в Аршаты. Там с тобой рассчитаюсь: двести баксов дам и атлант вправлю.
Андрей принял это за бред и резко его осадил, приказал держаться крепче и не крутить головой, иначе, мол, ссажу и топай пешим. Тут ещё, на благо Терехова, вегетарианца начало мутить, он закряхтел, заперхал горлом, норовя блевануть прямо на спину, но, получив тычка локтем, надолго успокоился.
Кобылица сама переходила то на рысь, то на шаг, дышала тяжеловато, однако всё-таки везла. Снегу выпало на вершок, и таять он не собирался, ледяной северный ветер гнал позёмку, можно было очень легко перескочить дорогу. Пассажира всё же вытошнило, пришлось остановиться, очистить бок лошади и дать туристу снежный ком, чтоб закусил. Следить за направлением он уже был не в состоянии, жалобно скулил и опять понёс бред про Ланду, которая будто бы скачет за ними по пятам, и надо от неё оторваться, иначе, мол, обоим будет кирдык, поскольку чёрная сова стреляет из лука отравленными стрелами.
За час они одолели примерно половину пути, и подморённая серая выдохлась, начала останавливаться, с морды падала пена. Терехов спешился, пересадил туриста в седло, вставил ноги в стремена.
— Только держись крепче! — приказал он, встряхивая безвольное грузное тело. — Навернёшься — каюк атланту!
Турист на окрики ещё реагировал, вцепился в луку обеими руками, а Терехов взял кобылицу в повод и побежал. Наезженные грузовиками колеи он в буквальном смысле узрел ступнями: был бы верхом — проскочил. Бежать по дороге было легче, чем по прибитой снегом траве, болотистым участкам и каменным высыпкам, пассажир тоже вроде бы приноровился к ритму, а облегчившуюся серую и вовсе приходилось переводить на шаг. Она словно чуяла близость заставы и шла теперь крупной рысью.
Подготовка, полученная в погранучилище на бесконечных марш-бросках по пересечённой местности в ночное время и с ориентированием, пригодилась, когда в начале девяностых, после выпуска Терехов оказался в запасе, а на работу брали разве что в бандитские охранные структуры. А он всё же надеялся вернуться в погранвойска, полагал, что дела в государстве поправятся, офицеров вновь призовут на службу, поэтому не хотел пачкаться в криминальных ЧОПах. Была возможность поступить в консерваторию, поскольку природа наградила идеальным музыкальным слухом и неплохим голосом, но учиться больше не хотелось, да уже и первый сын Егор родился, семью надо было кормить. Вот тогда он и достал почти забытый диплом топографа, легко устроился в одну из дочерних фирм Газпрома, думал временно, на год-другой. Работать пришлось вахтовым методом на Ямале и в условиях, о которых мечтал с юности, — в полевых экспедициях. Геодезиста, как волка, кормили ноги и выносливость: прежде чем прокладывать газопроводные нитки от скважин к насосным станциям, надо было прощупать подошвами многие сотни километров болотистой тундры. И он делал это с удовольствием: физические нагрузки неожиданным образом создавали радостное ощущение наличия души в теле.