некоторым людям для того, чтобы они могли почувствовать, что навели в хаосе бытия хоть какое-то подобие успокоительного порядка.
Так что, имейте в виду, будут и вас расставлять по всевозможным полочкам. Вас могут назвать гением или мошенником и аферистом, любителем или самозванцем, выскочкой или вышедшим в тираж, дилетантом или аутсайдером, а может быть, восходящей звездой или мастером, придающим новые смыслы уже существующему.
О вас могут говорить лестные вещи или обливать презрением. Могут называть каким-то жалким беллетристом, каким-то иллюстратором детских книжечек, каким-то коммерческим фотографом или актером какого-то самодеятельного театра, всего-навсего музыкантом-любителем, обычным ремесленником, обычной домашней хозяйкой у плиты или всего-навсего пейзажистом – кем угодно.
Это не имеет вообще никакого значения. Пусть люди выносят свои суждения, не мешайте им. Больше того, не мешайте людям восторгаться собственными суждениями, точно так же, как вы или я восторгаемся своими. Но ни за что не позволяйте внушить себе, что вы нуждаетесь в чьем-то мнении, чьем-то одобрении (или даже чьем-то понимании), чтобы делать свое дело. И всегда помните, что людские суждения о вас совершенно не ваше дело.
Напомню, что сказал по этому поводу У. К. Филдс: «Дело не в том, как вас называют, а в том, что вы отвечаете».
Вообще-то, даже и отвечать не надо.
Просто продолжайте делать то, что делаете.
Однажды я написала книгу, которая – так уж вышло – стала настоящим бестселлером, и несколько лет я как будто жила в комнате смеха с кривыми зеркалами.
Можете мне поверить, я никогда не планировала написать бестселлер. Если бы я собралась писать такой бестселлер, то не знала бы, с какого бока взяться за дело. (Замечу в скобках: у меня опубликовано шесть книг – все они писались с равной долей усердия и вдохновения, – но пять из них определенно бестселлерами не являются.)
Когда я писала «Есть, молиться, любить», у меня и в мыслях не было, что я тружусь над главным или самым значительным произведением в моей жизни. Знала я только, что мне несвойственно было писать что-то настолько личное, и поэтому предполагала, что меня могут осыпать насмешками за такую ужасную откровенность. Но я все же дописала эту книгу, потому что мне, по личным причинам, это было необходимо, а еще из любопытства, потому что хотела проверить, сумею ли я адекватно перенести свои переживания на бумагу. Могло ли мне прийти в голову, что мои собственные мысли и чувства могут так удивительно пересечься с мыслями и чувствами множества других людей?