Доариэ вытащила из-под передника пять калиток, испеченных из белой муки с пшенной начинкой, и положила их на стол.
— Подачки нам не нужны, — пробурчал Поавила. — Пока что обойдемся без них…
Доариэ отдала калитки детям и достала из печи горшок с похлебкой.
— Тимо привез Ханнесу карты, — прошептал Микки на ухо Хуоти.
— Ну и пусть, — буркнул Хуоти и сел за стол рядом с отцом.
Кивимяки сидел за столом напротив хозяина. Хлебая картофельную похлебку, он продолжал разговор, начатый еще в лесу:
— Богачи везде одинаковы. Святошами прикидываются, а сами такие жадные, что из-за наживы готовы своего соседа зарезать. Как-то я батрачил у одного богатого хозяина. Канавы копал на болоте. Показал он мне ее направление и говорит: «Вот, копай и смотри, чтобы в сторону от межи ни на сантиметр». Я копаю и вдруг в одном месте большущий пень. Стал огибать его. Копнул — лопата ударилась о что-то твердое. Разгреб я землю и вижу: в болоте череп человеческий лежит…
— Господи! — в ужасе перекрестилась Доариэ.
— На деревне поговаривали, будто старый хозяин дома однажды из-за чего-то поссорился с карелом-коробейником и убил его… — продолжал Вейкко. — А товары, конечно, забрал себе…
У Доариэ даже ложка выпала из руки.
— А-вой-вой! — запричитала она, испуганно глядя на мужа. — И ты тоже ходил с коробом…
— Знаю я этих святош, — сердито проговорил Поавила и, положив ложку, вышел из-за стола.
За ним встали и остальные.
В избе установилась гнетущая тишина. Все невольно думали о судьбе несчастного коробейника, останки которого Вейкко нашел в болоте.
— Ты бы подмела избу. Учитель скоро придет, — сказал, наконец, Поавила жене.
Доариэ взяла из-за печи веник и начала подметать пол. Хуоти принялся опять за починку пьексы. Вейкко сел рядом с ним.
— Толстенная, видно, была сосна, — говорил он, любуясь шириной красной лавки: — У нас в Финляндии таких сосен уже мало осталось. Да и те принадлежат лесопромышленным компаниям. Бедному крестьянину, у которого нет своего леса, приходится выкладывать марки даже за хворост, если он собирает его в лесу компании. А у вас лес даровой, знай себе руби и строй избу.
— Оно, конечно, так, — согласился Поавила. — Только бы вывезти бревна, пока у нас еще тихо…
Он взял с лежанки кожаные рукавицы, лопнувшие по шву, и стал зашивать их.
— А ты ведь еще не видел нашего учителя? — обратился он к Вейкко. — На прошлой неделе вернулся с фронта…
Уже начало темнеть, когда пришел Степан Николаевич. В длинной шинели и в высокой серой папахе учитель, и так не обиженный ростом, казался еще выше.
— Кажется, я рано явился? — сказал Степан Николаевич, поздоровавшись.