— Кто? — переспросил парень.
— Финны… Белые… Где здесь Совет? Надо скорее сообщить. Завтра могут быть здесь.
— Пошли.
Серп луны вынырнул из-за туч, осветив заиндевевшую бороду Теппаны. Патрульный вел его к стоявшему поблизости домику, у которого одна половина была покрашена, а другая — нет.
— Ты видел их? — спросил он у Теппаны.
— Своими глазами. Гранаты у них такие, как у немцев.
Патрульный постучал в дверь. За дверью послышались шаги, потом сонный голос Кремнева спросил:
— Кто?
— Финны перешли границу, — торопливо сообщил патрульный.
Кремнев спросонья не сразу понял, что случилось. Он еще раз спросил, кто за дверью.
— Да это я… Кузовлев.
«Кузовлев? Ах, да, это тот самый рыжий парень из отряда железнодорожников, который вчера с Закисом ходил обыскивать гостиницу. Закис велел ему ночью патрулировать город», — вспомнил Кремнев, открывая дверь.
Вера зажгла лампу. Пантелеймон сидел на постели, выжидающе глядя на дверь.
— В субботу пришли… Из Финляндии… — войдя в дом, сбивчиво рассказывал Теппана. — Некоторые в немецкой форме… Четверо суток я шел… Из Пирттиярви…
— Да вы садитесь, — сказал Кремнев, заметив, что Теппана едва держится на ногах.
— …Провели собрание в деревне. Грозились, что возьмут Кемь и всех русских перевешают…
— Сколько их? — спросил Кремнев, торопливо одеваясь.
— Примерно триста…
— Триста… А где они сейчас, по-вашему?
— В Ухте. А, может, в Юшкозере, — сказал Теппана, чувствуя, как глаза его слипаются. — На лыжах идут. И на лошадях.
— В Ухте? — Кремнев задумался. — До Кеми двести верст… Если в каждой деревне будут проводить собрания, то здесь они будут дней через пять…
Кремнев еще что-то хотел спросить, но Теппана уже заснул, сидя на стуле. Он не слышал, как с него стянули обледеневшие пьексы, а его самого подняли на кровать.
— От самой границы шел. Четверо суток подряд на лыжах! — Кремнев с уважением смотрел на обветренное лицо Теппаны. — Это же подвиг!
— Значит, Маннергейм все-таки решил выполнить свою угрозу, — сказал Пантелеймон. — Финские красногвардейцы говорили, что он грозился завоевать Карелию.
Кремнев сел за стол и задумался. Не верить Теппане не было оснований. Надо что-то предпринимать, что-то делать. Но что? И кто будет делать? Алышевский ревком? Триста белогвардейцев… Грозятся перевешать всею русских… Сразу столько вопросов, один другого сложнее.
Кремнев вырвал лист из школьной тетради и стал что-то быстро писать, на нем. Потом протянул исписанный лист Машеву:
— Военная коллегия?! — удивился Пантелеймон, взглянув на подпись. — У нас же нет такого органа.
— Нет — так будет, — ответил Кремнев. — Верочка, иди сейчас же на станцию и отправь эту телеграмму в Петроград, Мурманск, Архангельск и Сороку…