— Надо бы дров еще принести в баню, — сказала мать, продолжая мыть пол.
Хуоти взял топор и вышел во двор.
От дома Малахвиэненов короткими шажками, опираясь на клюку, шла бабушка Мавра с каким-то серым мешочком в руке. Она подошла к поленнице и, выбрав сосновое полено с длинным сучком, подала его Хуоти.
— Положишь в каменку! — велела она.
Хуоти недоумевал, зачем все это. Зачем-то он должен был принести веник, набрать воды из речки, а теперь снести в баню такое полено.
Отец вернулся с поля мрачный.
— Из такого зерна много хлеба не получишь, — сказал он жене, показывая на ладони принесенный с поля ячмень. Зерна были чахлые, плоские, невзрачные.
Мусти на дворе вдруг залился лаем. Доариэ бросилась к окну.
— Анни с мужем идут, а-вой-вой, — засуетилась она, торопливо опуская подол платья, подоткнутый под пояс для мытья пола.
Мусти, повизгивая, радостно вилял хвостом. Он еще не забыл Анни, которая после выхода замуж первый раз открывала скрипучую дверь родного дома. Шелковый платок Анни был опущен на плечи. На голове у ее мужа была вдавленная на макушке выгоревшая шляпа, а за плечом на палке болтался узелок. Он был сплавщик, известный тем, что не страшился спускаться по самым бурным порогам. Видимо, по этой причине он получил прозвище Хуму-Хуоти — Шальной Хуоти.
— Доченька моя родимая… — мать бросилась обнимать Анни и заплакала.
— Ну, что нового поведаешь, каких былей-небылей наговоришь? — спросил Пулька-Поавила у зятя.
— Да какие у нас новости. Вот медведь опять объявился. У нас нетель задрал. А у вас что новенького?
Поавила сгреб с подоконника прихваченные заморозком зерна и показал их зятю:
— Вот такие новости.
В избу вбежал Хуоти.
— Баня готова. Крещеные, париться!
— Ну-ка, скидывай с себя лишнее, — сказал Поавила зятю. Раздеваясь, он спросил: — Как там, на Верхнем Куйтти, сей год лосось берет на дорожку?
— Опять Юрки из Энонсу запер лососю путь на Верхнее Куйтти, — ответил зять, махнув рукой.
Юрки из Энонсу, о котором говорил зять Пульки-Поавилы, был самым богатым человеком во всей округе. По сравнению с ним даже Хилиппа Малахвиэнен был нищим. Еще дед Юрки Дмитрей считался сказочно богатым человеком. Элиас Лённрот, побывавший в 1835 году в Ухте, рассказывал о нем в одном из своих писем:
«Этот Дмитрей, несомненно, самый богатый крестьянин во всей волости Вуоккиниеми. Его состояние оценивается в 100 тысяч. Он дает деньги в рост под большие проценты, которые, говорят, доходят до 25—30. Началом или основой огромного богатства Дмитрея явилась торговля рыбой. Места, где он живет, исключительно богаты рыбой».