Порубан, отважно набрав воды в ладони, плеснул ее на плечи и на загривок, вода разливается по коже, пробуждая ее к жизни. Ему приходит в голову, что Мариан Валент недавно развелся и никак не может прийти в себя, он стал рассеян, и последние его комментарии не так хороши, как бывало. В его возрасте это понятно; конечно же, развод выбил человека из колеи, хотя он старательно это скрывает.
Все еще передают последние известия, из кухни в ванную поступает информация о судьбах мира, а Михал Порубан предается утренним размышлениям. Теперь его мысли перескакивают на собственную жизнь, он думает о том, как устроилась бы она, если бы он женился. Хорошо ли это, плохо ли, что, так и не женившись, он остался старым холостяком? Он изучающе смотрит на свое отражение в зеркале, берет полотенце и яростно трет себя досуха. Включает электробритву и проводит по щекам, шее, подбородку, критически разглядывая свое лицо — сероватые, маловыразительные глаза, не слишком высокий лоб, над ним ежик седых волос, пожалуй, чересчур мясистый нос и выступающая вперед нижняя челюсть. Он и сам прекрасно знает, что занятие это бесполезное, ничего уже не изменишь, как ни мудри. Да и когда он мог бы выкроить время на семью, на жену и детишек, спрашивает он себя в зеркале. Ведь газета пожирает его целиком, она — словно злая, сварливая и истеричная любовница, которую одновременно ненавидишь, боишься и не можешь бросить, поскольку она же доставляет тебе удовольствие, приносит облегчение и дает возможность забыться.
Да разве не хотел я сто раз уйти из редакции, спрашивает он себя, втирая лосьон в кожу лица, разве не хотел найти место поспокойнее? Почему же не сделал этого? Но именно этого он не сделал и прекрасно знает, что не сделает никогда. Нет журналиста, который не собирался бы уйти из газеты, плюнуть и на редакцию, и на своих дорогих коллег. Все они знают отлично, как велики нервные нагрузки, связанные с их работой, сколько невзгод приходится пережить, и, ругая все: работу, зарплату, коллег — все на свете, они тем не менее никуда не уходят.
Что останется после меня? Порубан смотрит на свое нахмуренное лицо: вместо меня, моей судьбы, моих мыслей, вместо моих потомков — одни только связки пожелтевших подшивок «Форума», набранная курсивом фамилия на последней полосе и статьи, комментарии и передовицы, о которых уже на другой день, по выходе следующего номера, напрочь все забывают. Журналист, хоть работай он до одурения, живет в сознании читателя лишь как бабочка-поденка — один-единственный день.
Главный редактор прерывает свои размышления и перестает втирать в покрасневшую кожу лосьон, поскольку его заинтересовало новое сообщение: во Франции назначены президентские выборы. Уже сейчас надо подавать заявку на командировку во Францию, формальности, связанные с оформлением такой командировки, как правило, тянутся страшно долго. Да, он пошлет туда кого-нибудь, может быть, Валента, ведь он учился в Париже, а может, кого-нибудь из младших редакторов, пускай пооботрутся.