Ему хотелось стать заместителем главного, у него появилось бы ощущение, что он поднялся выше других, что он такой же, например, как Прокоп, и что на такой должности он сумел бы помочь сыну получить хотя бы аттестат зрелости. Тогда он успокоился бы.
Клиштинец рассеянно снял очки и привычным механическим движением стал протирать их. Напротив сидела заведующая отделом культуры Клара Горанская, он не видел без очков, но ему казалось, что она смотрит на него, и потому на всякий случай неопределенно улыбнулся в ее сторону. Потом, снова надев очки, уткнулся в рукопись.
Клара Горанская скучала. Удобно усевшись на стуле, она курила сигарету и рассеянно смотрела на невыразительное треугольное лицо Климо Клиштинца с бородавкой на щеке. С ней заговаривали, но она отвечала так угрюмо и односложно, что ее оставили в покое, и она смогла целиком отдаться приятному ничегонеделанию. Было скучно, но это ее не тревожило: минутная вынужденная передышка была единственным спокойным мгновением всего сегодняшнего дня. Ведущий редактор отдела культуры, она в эти минуты могла позволить себе роскошь не торопиться, ни о чем не думать, не действовать, почти не существовать. У Клары Горанской был один определяющий и роковой недостаток: у нее никогда не было времени. И так было с тех пор, как она себя помнила. Она говорила с иронией, что далее само ее появление на свет было результатом какого-то цейтнота, ей казалось, что она родилась слишком быстро, с настоятельной потребностью ворваться в этот мир и узнать жизнь, людей, страсть, трагедии, радости, печали и даже смерть.
У нее все делалось очень быстро. В этом ей помогала способность быстро познавать новые вещи и явления, быстро учиться, быстро ориентироваться в ситуации и проникать в психологию и образ мыслей людей, а если требовалось, то и быстро забывать. В ее жизни все протекало быстро, она всегда торопилась и никогда ничего не успевала. Клара Горанская очень быстро вышла замуж, после месячного знакомства, за два года родила двух детей, написала книгу о театре, которую перевели на несколько языков, и в тридцать лет у нее было такое ощущение, что ее мозг впитал уже всю доступную человеку информацию, все знания, факты и чувства, разложил их по полочкам и классифицировал. И вот с таким сознанием она жила и по настоящее время. Это ощущение позволяло ей смотреть на людей с любовным пренебрежением и философским высокомерием. Она стала журналисткой, потому что ни в одной другой сфере деятельности не смогла бы применить этот свой взгляд свысока и вытекающую из этого некую поверхностность мыслей и суждений. Ее устраивал неразмеренный ритм ее работы, постоянная смена дел, приходы и уходы людей, спешка, движение, все это было сутью личности Клары Горанской.