— Мне надо над этим подумать, — прошептал он ей на ухо.
Наступил вечер первого июньского дня, и он принес облегчение городу. После жары наступила прохлада, воздух над городом очистился, взвинченные нервы улиц успокоились понемногу, стихло движение, и за окнами жилых домов люди готовились ко сну.
Здание Пресс-центра продолжало светиться над пристанью и вечером, и тогда, когда все остальные здания были уже пустыми и темными, когда на реке утихли пароходы, а народ выходил из кинотеатров и кафе, и в домах выключались телевизоры. А в Пресс-центре по-прежнему стучали телетайпы, поступали сообщения со всей планеты, звонили корреспонденты, ежедневные газеты готовили второй и третий выпуски. Редакторы, дежурившие в этот вечер до самой ночи, сидели с сигаретами в руках и, допивая третью или бог знает какую по счету чашку кофе, редактировали сообщения, придумывали заголовки, меняли одну информацию на другую.
На первом этаже безостановочно гудела печатная машина, изрыгая тысячи газетных экземпляров, которых ждали уже грузовики, вечерние самолеты и ночные поезда, доставляя печатное слово во все города и села республики, в каждый дом, в каждую квартиру. Вот так газеты день за днем завоевывают мир с бешеной, сосредоточенной энергией, с отличной организацией дела и сознанием своего всемогущества.
Главный редактор «Форума» Михал Порубан еще долго, до глубокой ночи, оставался в своем кабинете, как оставался каждый день, перемежая работу с коротким отдыхом, размышляя, перебирая свои записи. Он заварил себе огромную чашку горячего чая, закурил сигару и так сидел, потягивая чай, попыхивая сигарой, чувствуя, как спадает усталость, и, хотя приближалась полночь, голова его была свежей, в сердце перестало покалывать, и мозг продолжал работать в полную силу. В полночь, прослушав ночной выпуск последних известий, он собрал бумаги и записи, аккуратно положил все на свои места и отправился спать. Дома, умывшись и надев пижаму, он погасил лампу и тут же заснул.
Директор нефтехимического комбината в Буковой Юрай Матлоха еще до полуночи вышел во двор своего домика и с опаской глядел на густые тучи, которые то сгущались над холмами, то, гонимые ветром, разлетались неизвестно куда. Он втянул ноздрями воздух, словно желая определить его влажность. Не обращая внимания на усиливающийся ветер и на беспокойно бегающего по двору пса, он думал о репортаже, о разговоре с Порубаном, о сегодняшнем совещании, о своих указаниях и о том, будут ли они выполнены как следует. Он не мог избавиться от ощущения, что забыл о чем-то крайне важном. Это было какое-то неясное, неопределенное чувство, напрасно он старался вспомнить все, шаг за шагом, докопаться до причин своего беспокойства и отогнать дурные предчувствия. Кроме того, болела нога, посылая телу мучительные сигналы. Он ходил по двору, волоча за собой непослушную ногу, до тех пор, пока не замерз до дрожи. Окрикнув пса, скачущего вокруг него, он вошел в спящий дом и улегся в постель. Спал он беспокойно, вздрагивал во сне, прислушиваясь к стуку сердца и пульсирующим толчкам крови.