Войдя внутрь, Мила Иовович была впечатлена увиденным, начиная от современной техники и ремонта некоторых помещений и заканчивая средневековыми устройствами, которыми пользовались до сих пор. Седовласый хозяин замка встретил их совсем не радушно в этот ранний час и, оставив Милу в одной из комнат, удалился куда-то с Дмитро.
— Мы можем сами договориться с Абу. Зачем втягивать кого-то еще? — не успокаивался хозяин замка.
— Габор, мы оба знаем твои отношения с Абу, да и его хитрость тоже. Она вне системы, поэтому будет только лучше, если она погасит негатив, — ответил ему Дмитро.
Молчание сильнейшего из Милнов, Габора, означало его согласие. Дмитро вернулся к Миле и предложил пройти в столовую, где уже был сервирован стол.
— Не желаете ли отобедать со мной, дорогая Мила? — спросил Дмитро, жестом руки предлагая ей место на другом конце стола.
— В удовольствие это сделаю, — лукаво, немного с акцентом и неправильно ответила она, медленным шагом огибая длинный стол. Не отводя своего взора от Дмитро, Мила села на черный стул с огромной спинкой, выше ее головы. Дмитро сел напротив, улыбаясь и ничего не говоря просто смотрел на нее. Со стороны могло показаться, что молодая красивая женщина открыто флиртует с богатым джентльменом. Через некоторое время появился официант и, предложив вина перед едой, быстро удалился. Дмитро, сделав глоток красного вина, спросил у Милы:
— Почему ты нам помогаешь?
— Так надо, — просто ответила она.
— Я попрошу тебя убедить одного человека, чтобы он согласился на наше предложение, — издалека начал Дмитро.
— Я все знаю, не беспокойся, я тебе помогу, — ответила Мила.
— Я знал, что ты нашего рода, — начал говорить Дмитро, но она его прервала:
— Я — человек планеты Земля, не принадлежу никакому роду, ты же знаешь. Если я помогаю тебе, то не из-за симпатии к Милнам, а по своим собственным причинам. Признаюсь, род Ханотов даже ближе мне по духу. Несмотря на явные внешние минусы, — они самые честные, как к окружающим, так и к себе. Милны запутались в собственной лжи, Ивори слишком увлеклись собственной исключительностью, поэтому в этих сложных хитросплетениях Ханоты мне самые понятные. У них черное — всегда черное, а белое — всегда белое, — закончила Мила, продолжая также мило улыбаться.
— У нас тоже все понятно, уже на протяжении многих тысяч лет, — возразил Дмитро.
— Да, только сейчас все меняется, время меняется, вы меняетесь тоже. Раньше эпоха проходила за тысячу лет, потом за сто, потом за десять лет, сейчас за год. Завтра поменяется за день, — подытожила Мила.