Я-муары. Откровенные истории блогера (Николаева) - страница 71
Это я:)
И вот что следует из этого воспоминания? Что мой отец увлекался излишне горячительными напитками? Нет, не было этого. Более того, у папы была уникальная особенность практически не реагировать на алкоголь. Пьяным я его никогда не видела, хотя застолья в нашем доме были не редкостью. Может быть, это тайное указание на то, что мама в глубине души считала, что папе место рядом с мусором? Опять мимо. Мама всю жизнь обожала и боготворила отца, как, собственно, и он ее. И вот зачем в моей копилке памяти такая бесполезная безделица? И ведь не избавишься. Есть и все тут.
Ладно, думаю. Может, все же дело в том, что человек запоминает что-то необычное, выделяющееся на ровной глади реки жизни?
Иду смело к мужу и прямо спрашиваю, а какое его самое раннеее воспоминание? Муж долго мечтательно смотрит куда-то в угол кухни, тяжело кряхтит и, наконец, выдает: «Помню, как я писаю на забор».
Да уж. Вряд ли этот процесс был для него чем-то необычным.
И вот интересно мне, это только наша семья обладает такими во всех смыслах сомнительными младенческими воспоминаниями или у других тоже с этим не очень?
Дошколёнок
И все же самые первые впечатления о мире обычно туманны, загадочны, несолидны в конце концов. Пеленки-распашонки, пустышки-неваляшки – какое отношение все это имеет к нашей нынешней взрослой и серьезной жизни? Ровным счетом никакого.
А вот чуть позже начинается куда более интересный отрезок жизни.
Дошколенок уже на многое способен и помнит немало.
Мой мир в те золотистые ясные времена был трехчастным. Первая часть традиционная – дом. Но не могу сказать, что у меня много воспоминаний о моей домашней жизни.
Я на полу в детской, на зеленом толстом ковре в розовых крупных цветах, строю дом из немецкого конструктора. Помните, были такие красно-белые и даже с окошечками. Разной длины детальки. И базовая пупырчатая дощечка в качестве фундамента для строительства. Ух! Любименькое.
Остались в памяти в основном всякие необычные эпизоды: моя баба Лиза, сделав себе из картошки огромные челюсти и вставив их рот, бегает, завывая за мной. И хотя за минуту перед этим я с удовольствием наблюдала за процессом превращения картофелины в зубы, ужас охватил меня дичайший. Никаких сомнений не было: это конец!
Прекрасно помню, как папа, о чем-то задумавшись, взял в руки вместо портфеля стул, ловко ухватив его за спинку. И таким макаром выдвинулся к входной двери, чтобы идти на работу. Я была в восторге. А безжалостная мама отняла стул и вручила нашему Рассеянному с улицы Вятской его чемоданчик.
Папуля частенько чувствовал себя чужим в мире обычных вещей и людей. Однажды он захотел быть настоящим мужиком: взял железную дверную цепочку и стал прибивать ее железными гвоздями в нужном месте. Приколотить ему удалось исключительно собственную руку. Истекающего кровью отца опять спасла мама.