— Да, — сказал Децкий.
— Почему же все остальные вне подозрения?
— Они ехали парами.
— А если они парами приехали в такси?
— Этого не может быть, — ответил Децкий.
— Почему?
— Никто из них не знал о вкладе.
— А ваш брат?
— Не подозревать же мне брата, — сказал Децкий.
— Вы давно дружили с Пташуком? — спросил Корбов.
— С института.
— Значит, лет двадцать. И все же усомнились?
— Надо же на кого-то думать.
— В честности остальных ваших знакомых вы не сомневаетесь?
— Нет.
— Только в честности Пташука?
— Так складывается, — сказал Децкий.
— Вы предъявляли таксистам групповой снимок?
— Да.
— Почему ж не одиночный снимок Пташука?
— Не было одиночного.
— Но ведь вы могли его сделать.
— Не догадался, — ответил Децкий.
— Кто-нибудь из соседей знал о вашем вкладе? Вы кому-нибудь говорили о нем?
— Никому.
— А кто из соседей бывал у вас дома?
— Как правило, никто.
— А вне правила?
— Соседи по лестничной площадке.
— Это у них умерла старушка двадцать четвертого июня? — спросил Сенькевич.
— Да, — кивнул Децкий.
— Она упала на лестничной площадке?
Децкий вновь кивнул.
— В какое время, не знаете?
Децкий захотел ответить: «Не знаю!», но вырвался, однако, совершенно нечленораздельный звук, какое-то хриплое карканье. Он откашлялся и сказал:
— Знаю, что утром. Но точное время не знаю. Нас не было.
— А какие соображения, Юрий Иванович, привели вас утром на Веселовское шоссе? — спросил Корбов.
— Мне хотелось увидеть место катастрофы. Не верилось, что Паши нет.
— Вам было горько за Пташука?
— Да.
— Но вы тут же поехали к таксистам?
Децкий почувствовал, что потеет. И стул начал припекать, словно заложена была под сиденье и сейчас включена Сенькевичем электроспираль.
— А Смирнов Петр Петрович — честный человек?
— Без сомнения.
— Кажется, у вас в гостях была заведующая комиссионкой?
— Да, Екатерина Трофимовна Мелешко.
— С кем она приехала?
— С приятелем. Я мало знаю его. Он, кажется, военный историк. Знаю, что коллекционирует оружие.
— Вашим гостем был также заведующий магазином «Хозтовары». Он друг вашего дома? Часто у вас бывал? Вы хорошо знаете его?
— Неплохо.
— Он — честный человек?
— Очень уважаемый человек.
— Значит, из всех близких знакомых, собиравшихся к вам на дачу, только Павел Пташук был способен на подделку подписи, воровство облигаций и похищение денег? Один он?
— Нет! — сказал Децкий. — Он меньше всех остальных. Я сам в это не верил. Это были предположения. Нашел какой-то зуд, мне доставляло утешение что-либо делать…
Мыслями пришлось делиться полтора часа, и Децкий вышел на улицу, как из операционной, — шатало, мутило, ноги не слушались, руки дрожали, в голове был полнейший сумбур. Его версия с Пашей прозвучала неубедительно, даже глупо — самого близкого друга заподозрил, а дальних — не осмелился. Не приходилось сомневаться, что следователи начнут проверять всех. А более всего саднил вопрос о старухе. И надо же, морщился от досады Децкий, каркнуть в ответ, словно из рогатки попали.