Я представлял Дэниела таким, каким видел в последний раз: длинные волосы, медвежьи объятия, прощальный взмах руки, – и свои чувства – чувства человека, который смотрит непонятный ему фильм. Почему я его отпустил? Надо было тащить в отель, заставить вернуться домой вместе со мной. Отмыть, постричь, подкормить. Жить в семье, среди любящих людей – разве это не глубочайшая из человеческих потребностей? А я просто смотрел, как он уходит.
– С моим сыном все в порядке? – спросил я.
Они не ответили. Я смотрел, как убегают назад дома моих соседей с теплыми огоньками окон. Семьи по своим логовам, слушают музыку, смотрят телевизор. Они уже видели фото Дэниела? Узнали его?
– Мой сын, – повторил я. – Как он?
– У вашего сына пуля в бедре, – ответил агент Мойерс.
– В каком бедре? Бедренная артерия не задета? Прошу вас, я врач…
Грин обернулся с пассажирского места. Мне был виден наушник у него в ухе. Под цвет кожи белого человека. Я задумался, не раздражает ли его, что никто не считает нужным подгонять лучшие технические средства для людей его расы.
– Когда агенты Секретной службы слышат выстрелы, – начал Грин, – то встают во весь рост, чтобы представлять собой удобную мишень.
Я настолько не видел смысла в его словах, что усомнился, по-английски ли он говорит?
– Мы стараемся оттянуть огонь на себя – от объекта, – продолжал он. – Если вы пересмотрите запись, увидите, что так поступили и агенты в Лос-Анджелесе. Они бежали навстречу выстрелам.
– К сожалению, – сказал Мойерс, – ваш сын был хорошим стрелком.
– Прошу вас, – взмолился я, – тут, должно быть, какая-то ошибка.
Грин отвернулся.
– Нам велели доставить вас в расположение службы для опроса, – сказал он. – Остальное нас не касается.
– Он мой сын.
– Доктор Аллен, ваш сын убил будущего президента Соединенных Штатов.
Его слова вспыхнули и охватили меня пламенем. Я слышал гул – кровь билась в ушах.
– Он умер?
– Мы доставим вас в расположение, – повторил он.
– Моя семья…
– Вашей семье ничего не грозит, – заверил Мойерс. – К дому приставлены агенты. В подобных случаях люди теряют самообладание. Действуют неразумно.
– В каких случаях?
– Политических убийств. Выборы – это надежды.
Мы уже выехали на шоссе, вой сирен заглушил рокот мотора. Спидометр показывал 106 миль в час.
– Простите, – сказал я. – Вы сказали «Выборы – это надежды»?
Он не ответил. Я закрыл глаза, глубоко подышал. За годы работы в неотложной помощи я научился: чтобы ясно мыслить в хаосе, нужно замедлить ход вещей. Подходить к проблеме шаг за шагом. Как ученый, я должен был оставаться в стороне, накапливать факты. Я не мог позволить себе эмоции, они замутняют сознание, делают безрассудным. Я попытался пересмотреть факты. Мой сын в Лос-Анджелесе. Арестован на политическом митинге и обвинен в покушении на сенатора. Есть видеозаписи, но пока ни на одной не было его лица. Стрелок сделал два выстрела или три и скрылся в толпе. Возможно, полиция ошиблась. Схватили не того.