– Как дела?
– Отлично, – отозвалась она. – Ты не знаешь, где здесь… я думала, женский тут, наверху.
Сердце у него билось спокойно и ровно.
– На той стороне, – показал он.
Небо на улице стало голубее. Трава зеленее. Он чувствовал себя поваром, установившим таймер. Оставалось только ждать, пока жаркое дотушится. При виде девушки он еще раз убедился, что выбрал верный путь. Несколькими секундами раньше она увидела бы его с пистолетом. Несколько секунд – и она побежала бы вниз звать охрану. Но девушка появилась, когда он сделал дело, и теперь пистолет был в надежном месте, как готовый проклюнуться цыпленок в яйце.
Он решил вернуться домой пешком. Идти было восемь миль, по Уилширскому коридору, через Вествуд, Сенчури-сити и Беверли-Хиллз. Еще четыре дня ему было нечего делать. Он выбросил рюкзачок в мусорный бак и пошел на восток, мимо консьержей жилых домов, мимо длинного зеленого поля Загородного клуба, мимо «Беверли-Хилтон», где праздновали вручение «Оскара» и обедали сильные мира сего, мимо офисных небоскребов Беверли-Хиллз, через забитую артерию Ла-Синега. Он все больше чувствовал себя собакой в аэропорту. Шум машин накатывал, пугал яростным скрежетом. Он прошел Миракл-Майл, смоляные ямы, Хайленд-авеню и финишировал в Корейском квартале. За четыре часа он увидел трех пешеходов. Он был беженцем, верблюдом в пустыне. Пистолет помогал ему держаться. Скрещенные полоски серой ленты. Мысль о тайнике у всех на виду. Он был пауком, а клейкая лента – паутиной.
Садилось солнце: золотое, розовое, уступавшее место морской синеве, – а он все шел. Он был недоступен голоду, недоступен жажде. Месяц назад он спал рядом с машиной в горах Сьерры. Его будил вкус росы. Сейчас он был волком в городе – лесным зверем на фабрике из шума и стали.
Следующие три дня слились в зной и вар. Он просыпался пораньше, чтобы сделать отжимания и приседания. Забирался в кузов лилового грузовичка и ощущал ветер в лицо, смотрел, как встает из каньона улиц солнце. Начальник перевел их в долину, на новый участок работ. Здесь было сто пять градусов в тени. Мексиканцы работали в длинных брюках и одежде с длинными рукавами. Картер, сняв рубаху, мешал смолу. Залезал по лесенке и размазывал вонючую жижу. Он уже не ощущал зноя. Это испытание, понимал он, – так испытывают сталь меча в горне. Он пил воду из пластиковых бутылок. Обгорел – неважно. Главное, чтобы паутина осталась на месте. Ему хотелось вернуться в Ройс-холл, проверить – так хочется почесать комариный укус, – но он терпел. Они наверняка уже там, люди в черных костюмах. Надо было верить. План был хорошо продуман. Судьба определилась. Иначе та девушка его увидела бы и позвала на помощь.