Теперь, после песни, исполненной музыкантами, ему еще труднее стало раскрыть свое имя.
* * *
– Там, за небольшими горами, на скалах над морем громоздится другой замок. Имя его – Изенштайн. По сравнению с нашим он словно взрослый рядом с ребенком. То родовой замок исландских королей. И проживает в нем наша королева – сама дева Брюнхильда. Возможно, ты, Принесенный Штормом, задумал посостязаться с нею в воинском искусстве? Возможно, возмечтал, победив ее, сделаться королем Исландии? Как добрые друзья, мы советуем тебе, отдохнув ночью в нашем замке, наутро повернуть своего неистового белого коня назад. Потому что не было и не будет на свете мужа, способного одолеть нашу королеву. Лишь наивные чужеземцы не знают об этом, – так говорили Зигфриду.
Коня своего, Грани, он накормил добрым овсом, оставил в стойле под крышей, а сам растянулся на жестком соломенном тюфяке, положенном на каменный пол в гостевых покоях. Утром же, оседлав Грани, он направил его в сторону невысоких гор.
Чужое королевство было ему ни к чему. Жениться на незнакомой деве он не стремился. Но взглянуть на нее, на родовой королевский замок был не прочь.
Горы оказались не так близки, как виделось это сначала. К полудню он достиг их. На каменистых осыпях росла жесткая белесая трава, редкие кусты вцеплялись корнями в землю.
Неожиданно на покатой вершине, под крепким, но искривленным ветрами дубом, он увидел лежащего юного витязя.
Сначала Зигфрид заметил двух хищных птиц. Одна сидела на дубе, другая, слетев с ветки, приземлилась под деревом. Когда Зигфрид приблизился, птица, забравшись на грудь лежащего юноши, прицелилась, чтобы клюнуть его в лицо. Он слышал, что птицы эти у павших в бою первым делом выклевывают глаза.
Зигфрид отогнал птицу копьем, и она, злобно крича, взлетела на дерево.
Он сошел с коня, еще не зная, что сделает дальше – или предаст погибшего молодого воина земле, или по каким-нибудь приметам станет искать его родственников, чтобы передать им тело.
Странно, но ни крови, ни следов боя Зигфрид не заметил. Доспехи юноши были целы. Он так и лежал – в шлеме, в латах, в боевых рукавицах. Рядом, ближе к дубу, был воткнут в землю меч с рукоятью, красиво отделанной драгоценными изумрудами. Здесь же валялось копье с длинным и толстым древком, которое могло принадлежать лишь человеку богатырской силы.
Зигфрид нагнулся над мертвым, и показалось ему, что юноша не убит, жив. Он дотронулся до его щеки. Щека была теплой.
– Проснись! Тебя едва не склевали птицы! – радостно воскликнул Зигфрид и рассмеялся.
Но юноша не шевелился.