– Что станем делать? Придется заворачивать войско, – предложил Хаген. – А так хотелось размяться!
– Оставим их вызов без наказания? – удивился Зигфрид. – Прежде не знал я за тобой такой снисходительности.
– И все же простим их. Стоит ли наказывать их за то, что они передумали сами. Проведем ночь среди леса, а утром отправимся в Вормс, – настаивал Хаген. – Вот уж где удивятся!
* * *
И снова Рейн. Переправа. Горожане в тревоге вышли навстречу. Узнав о хорошей вести, повеселели.
Думал ли кто, что вся эта война – ловкая выдумка Хагена, только лишь для одного – выспросить у Кримхильды про уязвимое место любимого их героя.
Сотни опечаленных матерей и дряхлых отцов провожали на битву воинов – и никто из них не догадывался о хитроумном замысле Хагена. Бойцы шли на войну и мечтали о подвигах – они тоже не думали, что их обманули.
Впереди встречающих был король Гунтер.
– С победой! – крикнул ему Хаген.
Король обнял их обоих.
– Да вознаградит вас Господь, Зигфрид! Снова ваша храбрость защитила нашу страну. Одной лишь вести, что вы впереди войска, хватило врагам. Я же, как всегда, нахожусь у вас в долгу. А потому приглашаю отметить победу в Вогезском лесу. Там хорошо травить кабанов и медведей. Приглашаю вас завтра с утра.
* * *
Коварный замысел Хагена был таков: заманить Зигфрида в лес и там, у ручья, когда он пригнется к воде, ударить в спину копьем. Туда, где Кримхильда нашила свой крестик.
Если бы Ортвин не рассказал, как однажды он стоял над склоненным Зигфридом у ручья, Хаген выдумал бы другое.
* * *
Что-то ей померещилось странное. Она и сама не могла ответить себе, в чем дело. Странно взглянул на нее Хаген на площади у собора. А ведь приходил, говорил о дружбе. И Гунтер отвел глаза…
И вдруг страшная догадка озарила ее!
Два дня назад, в тот момент, когда Хаген уверял ее в своей дружбе, она доверилась, выдала тайну.
На площади у храма Хаген был весел. Но веселье его – страшнее злобы: веселится Хаген лишь в ожидании убийства – это она слышала еще девочкой.
Утром, когда Зигфрид стал одеваться на охоту, Кримхильда хотела признаться ему – ту тайну не должен был знать никто, кроме них. Но не смогла, только бросилась к нему со слезами.
– Нельзя, нельзя тебе ехать с ними! – упрашивала она. – Покинем скорее этот город, эту страну! Останься сегодня со мной, умоляю!
Он гладил ее волосы, целовал мокрые глаза, смеялся.
– Надо ли так пугаться всякий раз, когда я тебя покидаю! Сегодня же на один только день мы расстанемся, поохотимся и вернемся.
Но она продолжала рыдать. Так, словно провожала его в дальний путь. Словно прощалась с ним навсегда.