В нужных местах кандидат наук отобрала пробы и увезла в город специалисту, разбирающемуся в акульих зубах как в своих пальцах. Через месяц появилась с предварительными результатами. Очень они обрадовали, все так, как я и предполагал. На радостях и в благодарность позволил копировать все. Хорошо, что переписал чьи зубы и в каких пробах оказались – названия страшные и по произношению, и по написанию на латыни.
А еще через месяц, в окончательных результатах, одной самой нужной пробы не оказалось. Ну нет, и все, потеряна с концами. Я долго не понимал, зачем понадобилось пробу терять, пока Игорь Георгиевич не просвятил: доктор наук, руководитель группы, которую и представлял этот самый «дублер», имел представление о геологии на подотчетной мне территории иное. Злополучная проба оказалась не к месту – правоту подтверждала мою. И оказалась благополучно потерянной. Нельзя же подводить руководителя!
Теперь дама в очередной раз намеревается посетить партию. Я на нее давно нарисовал огромный зуб, поэтому и соответствующе ответил:
«Пусть едет, не вредно. Только от меня ничего не получит».
Игорь Георгиевич человек лояльный, мягкий. И ответ его был таким же:
«Ну ты не очень ее обижай. Ну слабая женщина, что с нее возьмешь. Да и много хорошего сделала, это отрицать не будешь»,
Конечно не буду, действительно очень помогла, если учесть, что результаты по потерянной пробе у меня в пикетажку переписаны. Но на содействие, как это было раньше, пусть не рассчитывает.
От партии и до участка дорога отвратительна: глубокие колеи, в которых ямы и ухабы скрыты толстым слоем пыли. В такое состояние дорога приводится моментально с появлением буровых. Где буровые – там и постоянное движение тяжелых машин с оборудованием, горючим, буровым раствором, тремя вахтами в сутки. Эффект мы сейчас и ощущали, трясясь в сплошной пыли. Наконец подъезжаем к ближней буровой, с облегчением из Уазика вываливаемся.
Буровых у меня две, стоят друг от друга в пределах видимости. В прошлом году здесь выделена перспективная структура. Ее вскрыли канавами, отобрали пробы на золото. Последнего почти не оказалось, какие-то как у нас говорят «следы». Но ложились четко в узкую полосу измененных пород. Эти породы сейчас оцениваются скважинами на глубину метров двести. Надежда на то, что там содержание золота увеличится.
Рядом с буровой стопа керновых ящиков. Это грубо говоря носилки длиной ровно метр, сбитые из досок, и по всей длине разделенные перегородками на ячейки шириной десять сантиметров. В них укладывается керн, строго по порядку, с записями глубин бурения от и до на этикетках. Вдвоем ящики раскладываем на земле по порядку, и начинаем керн обнюхивать, облизывать (макать в воду), обстукивать. Пока идет пустая порода, мы говорим «вмещающая». Наконец дошли до породы из перспективной структуры. Это с глубины сто пятьдесят метров. Нас она не впечатляет – мало чем отличается от вскрытой в канавах, значит и золота будет столько же, то-есть всего-навсего «следы». С разочарованием принимаем это как должное, ящики составляем в стопу и залезаем в Уазик наблюдения еще раз обсудить. В итоге решаем , что еще два-три дня скважина должна побуриться, пока перспективная структура не будет надежно пересечена. Для себя принимаем, что увы – положительного результата здесь не будет.