Шайя едва могла представить насколько сложно, должно быть, было Нику выйти из колонии и тут же стать Альфой стаи. Походило на то, как сменить одну тюрьму на другую. Быть Альфой большая ответственность. На первом месте всегда шла стая, всегда нужно быть сильным, вне зависимости от твоих проблем. У Ника не было времени на себя. Может, эта небольшая передышка от должности благотворно на него повлияет. Шайя не позволяла себе думать, что у него это нечто большее, чем отпуск.
— Говорил же, что это плохая история.
Шайя тяжело сглотнула.
— Ты защищал сестру. Никто не может тебя в этом обвинить. Никто не может обвинить твоего волка в том, что в тот момент он стал диким.
Ник горько рассмеялся.
— Шай, я не превращался в дикого. Я полностью осознавал свои действия. Я не должен был его убивать. Не должен был вообще причинять им вред. Когда я перекинулся, они и так испугались и были готовы убежать. Они явно были убеждены в том, что я не перекинусь. Но я не удовлетворился их страхом. Я убил того парня, потому что хотел этого, как и по собственному желанию напал на тех двоих, что удерживали меня. Если бы не вмешались другие люди, этих двоих я бы не просто покалечил.
Шайя ощутила холод. Но, как ни странно, не из-за признания Ника. Из-за того, каким одиноким он сейчас казался. Шайя слишком хорошо понимала одиночество. Неужели она могла винить его за то, что он причинил вред людям, намеревавшимся изнасиловать его младшую сестру? Двенадцатилетнюю девчонку? Может, другие и смогли бы осудить, но не Шайя.
— Я понимаю, что ты хотел причинить им боль. Они…
— Шай, я не сожалею о содеянном. — Сейчас был самый удобный случай понять примет ли она его таким, каков он есть. Однако Ник понимал, что если она попытается использовать эту информацию, чтобы ещё больше от него отдалиться, у неё ничего не выйдет. — И никогда не сожалел. Ни тогда, когда попал в ту чёртову дыру, ни тогда, когда думал, что сдохну там… я не сожалел. И не думаю, что когда-нибудь стану сожалеть.
В голосе и в выражении лица снова появилось то одиночество, то ощущение, что никто не может его понять и принять. Ник ошибался.
— Я считаю Тарин своей сестрой, и знаю, что если бы кто-то попытался причинить ей вред, я бы заколола его в самое чёртово сердце.
Видя силу в её выражении лица, Ник верил в её слова.
— Шай, ты наполовину человек. Те люди, которым я навредил, наполовину твой род.
— Но я и наполовину оборотень. А они попытались причинить вред твоей сестре и тебе. Я не нахожу это простительным. — Шай принадлежала ему, и не важно, хотела ли она, чтобы он оставил на ней свою метку или нет. А Ник принадлежал Шайи, и мысль о том, что кто-то может причинить ему вред была для неё невыносимой.