- Ну, погоди! - завершил, наконец, свои угрозы заказчик. - Не я буду, ежели у тебя вывеску не сымут. До губернатора дойду!
При этом последнем обещании, Сидорушка не вытерпел; он выглянул из каморки и с улыбкой проговорил:
- Ну, как же ты не беднячек? Ведь, я правду говорю... Вишь, губернатор теперь понадобился, а то полицместер, городской голова... Всех, стало, просить надо? А мне вот некого просить! Не богаче ли я тебя? Разсуди!..
Купец плюнул и выкатился вон. Однако, он не забыл своей угрозы, и следующую ночь иконописец провел "под шарами"^. Наутро его выпустили после серьезнаго внушения, которое, тем не менее, не оказало на него никакого действия: он попрежнему на каждом шагу пускал в ход свое любимое словцо.
Помимо периодических раздач заработка и описанных приемов оценки товара, на благосостояние Сидорушки пагубно влияло то, что и он, увы, подобно большинству мастеровых, время от времени "загуливал". Но едва ли на ком эти загулы сказывались так тяжко, как на нем: во-первых, он был необыкновенно "слаб" и едва не терял сознания с первых двух-трех рюмок, при чем всякий, кому только не лень, мог опивать и обирать его до последняго гроша; затем, на другой день после загула, он тяжко страдал и лежал пластом в своей каморке, стыдясь показаться людям. Отлежавшись, он шел в церковь, по его собственному выражению, - "источать покаянную слезу". Таков был порядок Сидорушкиного загула, и только проделав все это, он снова принимался за работу.
На этот раз на базаре Охапкин как-то необыкновенно скоро "променял" свои иконы. Он уже укладывал на салазки холщевый навес своего ларька, когда к нему подошел незнакомый и, очевидно, не "тутошний" купец в богатой лисьей шубе:
- Вы будете изограф? - спросил он иконописца.
Сидорушка ответил утвердительно, но сказал, что икон у него больше теперь нет.
- Все выменял православным, - пояснил он с улыбкой.
- Да мне не то надо-то, - сказал купец. - Мне-бы из древних, отеческих. Вот, ежели имеете, подошло бы...
Подумав с минуту, Сидорушка вспомнил, что летом вдобавок к плате за работу в одной из церквей в уезде ему дали несколько старинных икон.
- Есть и такия,- ответил он. - Только не знаю, подойдут ли, - не разумею я в древнем-то письме...
Поговорили и решили, что купец зайдет к "изографу" на квартиру, а через час приезжий покупатель в Сидорушкиной мастерской уже разсматривал одну за другой старинныя почерневшия иконы. Он быстро окидывал их взглядом и откладывал на столе, не удостоивая дальнейшаго внимания. Но вот он выложил перед собой большой образ и стал смотреть, не отрываясь: на светлом фоне, чудесно сохраненном временем, можно было различить множество мелких изображений. По краям, на месте оклада, еще просвечивали кое-где остатки стершейся серебряной басмы.