— Мария Кросс? Почему вы думаете, что ради нее он скорее побеспокоится, чем ради кого-нибудь другого?
Но доктор, едва услыхав это имя, встал и, слегка отстранив жену, высунулся в окно:
— Это вы, Маро? Я не узнал вашего голоса... Что случилось с вашей госпожой?
— Она упала, мосье, и разбила голову... Она бредит и зовет господина доктора...
— Через пять минут... я только оденусь...
Он закрыл окно и стал искать свои вещи.
— Ты собираешься туда идти?
Он не ответил, только вполголоса пробормотал, обращаясь к самому себе:
— Куда запропастились мои носки?
Жена протестовала: он же только сию минуту объявил, что ни за какие деньги не будет выезжать ночью! Почему же вдруг такая перемена? Он на ногах не держится, того и гляди свалится от слабости.
— Речь идет о моей пациентке, ты понимаешь, что раздумывать не приходится.
Она повторила саркастическим тоном:
— Да, я понимаю, долго не понимала, но теперь понимаю.
До этой минуты г-жа Курреж еще не подозревала мужа и не старалась его уязвить. Но он, уверенный в своем окончательном избавлении, в своем отречении от любви, не уловил насмешки. После той мучительной страсти, которую он преодолел, нынешняя нежная тревога казалась ему как нельзя более безобидной и похвальной. Он не подумал о том, что его жена не имеет возможности сравнивать прежние его чувства к Марии Кросс с нынешними, как сравнивал он сам. Два месяца тому назад он не посмел бы открыто показать свою тревогу, как показывал ее сейчас. Когда мы сгораем от любви, то инстинктивно стараемся ее скрыть, но стоит нам лишь отказаться от ее радостей, стоит лишь смириться с вечным голодом и жаждой, как мы полагаем, что теперь-то уж нам незачем утруждать себя притворством.
— Нет, бедная моя Люси, все это от меня теперь далеко... Со всем этим покончено. Да, я очень привязан к этой несчастной, но ничего такого здесь нет...
Он оперся о кровать, пробормотав: «Это верно, я хочу есть», — и попросил жену сварить ему на спиртовке шоколад.
— И ты полагаешь, что в такое время я могу достать молоко? На кухне, наверно, даже хлеба не найдется. Ничего, когда ты подлечишь эту особу, она приготовит тебе легкий ужин... Не даром же ей тебя беспокоить!
— До чего же ты у меня глупа, бедняжка! Если бы ты знала!
Она взяла его за руку и сказала прямо в лицо:
— Ты сказал: «Со всем этим покончено... все это далеко от меня». Значит, между вами что-то было? Что? Я имею право знать. Я ни в чем не стану тебя упрекать, по я хочу знать.
Доктор запыхался; обуваться ему пришлось в два приема. Он пробурчал:
— Я говорил вообще. Это не относилось к Марии Кросс. Полно, Люси, ты меня просто не поняла.