Дарни убрала ноги со стола и наклонилась вперед.
– Почему ты не рассказал Совету о том, что произошло на поляне?
– Я рассказал. О том, что была драка, что Рамос рисковал жизнью ради Йена, а Рейнард сбежал после того, как смертная женщина подстрелила Сару.
Даллин потянулся за еще одним фруктом, и Дарни накрыла его руку своей, прижав ее к вазе.
– Ты не сообщил им о том, что произошло с Рейнардом. Что Рамос и Йен видели, что с ним сделала Сара. Почему?
Фейри погладил ладонь Дарни и убрал ее со своей руки. Все равно он утратил всякий интерес к фруктам.
– Они бы не поверили. В Долине смертных настоящему фейри невозможно причинить вред. Невозможно, и точка.
– Но это произошло. Руки Сары прожгли ему грудь. Они оба это видели. Оба слышали его крики. – Дарни покачала головой. – Как думаешь, где он теперь?
– Полагаю, убрался зализывать раны. – Даллин замолчал, гадая, как много может ей рассказать. И удивляясь, что Дарни сама еще не догадалась. – При условии, что он выжил.
Ее глаза расширились, став насыщенно-зеленого цвета, и в них промелькнуло понимание.
– А ты думаешь, что это не так? Поэтому ты ничего не сказал Совету? Тот факт, что подобное произошло, противоречит всему, что мы знали на протяжении многих веков.
Даллин пожал плечами. Что случилось, то случилось. Он не сомневался в словах Йена и Рамоса. И пришел к единственному возможному выводу: дары возвращались в мир людей. Могущество фейри, которым они когда-то обладали, но к которому в Долине смертных больше не имели доступа, после всех этих поколений вновь оказалось в руках смешанной расы фейри. Наполовину смертные потомки. Катастрофа так и маячила перед глазами, и перспектива была слишком пугающая, особенно для таких, как они с Дарни, кто был свидетелями первых разрушений.
– Пока хватит того, что мы знаем и будем готовы. И наши Хранители тоже.
– Но не стоит ли нам предупредить Совет? Что, если…
– Нет, – перебил Даллин. – Ты видела их реакцию, когда мы сказали, что нуадианцы активно разыскивают женщин. И видела их нежелание принять Рамоса, понять, что у его отца были на него гораздо более коварные планы. Только врожденная добродетель не позволила ему стать смертельным оружием, направленным против нас. Сколько времени ушло на то, чтобы убедить их в очевидном? В том, что прямо у них перед глазами? – Он умолк, тяжело дыша и стараясь успокоиться. Слишком он уже стар, чтобы так просто терять самообладание. Виноват ли он в том, что Совет предпочел не заниматься исцелением, решив, что для выполнения этой работы у них нет полномочий?