Вернувшиеся с войны люди работали не покладая рук. Восстанавливая индустрию и сельское хозяйство, заново отстраивая городские районы и поселки, корпуса заводов и машинно-тракторные станции. Рабочих рук отчаянно не хватало, и добровольческий панъевропейский «Новый Корпус Мира» при всей его распиаренности выглядел просто смешно на фоне числа строящихся по всей России объектов. И, кстати, просто объявлений «Срочно требуются», висящих на каждом углу. Стране остро, острейше требовались каменщики, бетонщики, токари, операторы станков с ЧПУ, инженеры-электронщики, инженеры-дорожники, инженеры-домостроители, инженеры-химики, инженеры по строительству и эксплуатации мостов, туннелей, железных дорог и всего прочего, из чего состоит нормальная жизнь любой страны. Отчаянно нужны были сборщики и наладчики оборудования, конструкторы, фермеры, фельдшеры, врачи всех специальностей. Представители полутысячи других профессий и преподаватели всех возможных дисциплин, кроме искусствоведения, маркетинга и менеджмента.
В стране почти не осталось тех, кто так долго сидел на шее народа, кто мучил нас и наших братьев, как гнойный нарыв на теле. Долгая, тяжелая война дала возможность стать полицаями, карателями, палачами, охранниками в концлагерях, старостами и бургомистрами всем тем нашим землякам и соседям, кто нас так страстно и искренне ненавидел и презирал. Кто что конкретно выбрал – зависело от возраста, телосложения, твердости духа, в конце концов. Несложно мечтать о том, что «всех москалей сожжем по сараям, всех жидов перевешаем, всех косоглазых в море утопим». Гораздо труднее делать это собственными руками, рискуя получить в спину партизанскую пулю. Теоретиков геноцида, поддерживающих новых хозяев вдохновенным славословием, сладким пением в микрофон, работой на тяжелой должности вассального чиновника, все равно нашлось больше. Но вне зависимости от выбранного пути, судьба у всех была практически одинаковой. Замешанных в пролитии крови мирных людей находили и вешали на площадях. Виновные в добровольном и активном сотрудничестве с оккупантами – получали по 5, 15 или 25 лет каторжных работ, вне зависимости от того, какие уважительные причины у них для такого непростого выбора имелись. Но и те, и другие перестали нам теперь мешать.
Армию-победительницу довольно быстро кадрировали: дивизии и отдельные бригады сводили к батальонам постоянной готовности. Но вооружение продолжали клепать если не в три, то в две смены: война очень четко показала, чего стоит иметь современную бронетехнику, авиацию и ПВО и чего стоит их не иметь. А врагов у России еще оставалось не на одну войну: на четыре. Это с континентальной Европой все уже было более-менее ясно – и то в это верили далеко не все. Оставались раздираемые на части внутренними проблемами США, находящиеся почти в безопасности за своими океанами. Оставалась Великобритания, понесшая серьезнейшие потери, но не переставшая быть великой, и очень серьезно работающая теперь в интересах будущего возможного «пересмотра результатов» столь неудачно закончившейся «миротворческой операции». Оставалась заглушившая свою яркую риторику и пересажавшая своих радикалов, но не ставшая от этого более слабой Япония. Не слишком убедительно рассказывающая всему миру о своей переориентации на мирное сотрудничество со всеми соседями, но строящая сразу три вертолетоносца взамен одного потерянного. Оставалась Турция, пережившая три путча за четыре года, давно оправившаяся от страха 2014-го и тоже уже начавшая чувствовать соблазн реванша. Не в одиночку – против России-то. Нет, ни в коем случае. Конечно же, нет. Вместе с кем-нибудь сильным, кто может снова поднять знамя борьбы с темным русским варварством. Неважно, что сейчас таких не слышно. Если подождать, если некоторое время осторожно поискать, они могут найтись.