Должность мэра Москвы была заполнена в течение того же дня одним из вице-мэров. Некролог Георгия Корнилова был полон искренних сожалений его соратников о жизни патриота России и Москвы, пресеченной руками подлых убийц.
У инженеров Семенихина и Славина, у врача Пичкина, у фермеров Романовых и миллионов других погибших в эти же дни людей некрологов не было и не могло быть. Их судьба никому не была интересна, кроме их родственников и друзей. А те либо разделяли ее, либо не имели доступа ни к какой информации о них ни в эти горькие дни, ни даже много позже. Объединило все эти случаи одно и то же. Все они были гражданами одной страны. Той же самой, что и мы.
Николай думал, что этот день будет попроще других, но уже часам к восьми утра стало ясно, что жизнь – сплошной обман. Впрочем, так было всегда, сколько он себя помнил взрослым. Бывало, еще полгода назад, в мирном городе, в теплой и светлой больнице начинается рабочий день удачно, идет спокойно, все тихо и хорошо. Часам к трем начинаешь мечтать, что уж сегодня-то точно можно пораньше закончить – или хотя бы просто вовремя и опять же спокойно. Начинаешь планировать что-то, думать, как проведешь умиротворенный вечер… А потом каа-ак… Минут за пятнадцать до конца рабочего дня обычно… И начинаются танцы с бубнами, часа на три. Так что он привык. Как любой взрослый человек.
Четкое планирование – основа успеха на войне. Причем на войне любого масштаба. От стратегических наступательных операций фронтов и групп армий и до единственного удара ножом, который бывший учитель физкультуры или работяга наносит в спину одинокому «миротворцу», зашедшему по уже натоптанной дорожке погреться в бордельчик. Так должно быть. Только планирование обеспечивает вероятность успеха, хоть как-то отличную от нулевой или от стремящейся к нулевой. Того, что сколько-то врагов отправятся домой в черных пластиковых мешках, а у тебя и твоих товарищей будет время перезарядиться и перейти к следующему делу в таком же роде. А потом к следующему и так далее. И тем более забавно, что каждый пятый если не четвертый раз ему приходило в голову: «Черта с два! Ну да, партизанский отряд. Но ведь с кадровыми же командирами в “думалке”, в штабе, ну ведь нельзя же так!» А потом снова все возвращалось к норме. А потом снова от нее отступало во все стороны сразу.
Со стороны могло показаться, что половина отряда – неадекватные, подсознательно стремящиеся к суициду люди. Как человек, в институте едва вытянувший по психиатрии с тройки на четверку, Николай мог бы в это поверить. Как лейтенант медицинской службы, который месяц воюющий среди этих самых людей, – ни на секунду. Скорее это он сам не понимал происходящего там, в чужих головах.