— Жарко сегодня как… — просипела я. — Не сочтите за труд, пусть принесут воды.
Юноша все так же безмятежно улыбнулся, бережно поставил коробку на угол журнального столика и вышел. А может сейчас? Ведь каждый из этих павлинов поверит мне с полуслова, а поверив, без паники, осторожно и тихо пойдет к выходу. Без суеты, без криков, которые так «любит» нестабильная взрывчатка…
— Возьмите, Ваше Сиятельство. — он вернулся, держа стакан воды.
Мне пришлось кончиком языка его придержать, чтобы слишком громко не стучал о зубы.
— Благодарю Вас.
Медленно течет время. А граф Татищев Бог знает где — прием пока не начался и аудитория, все увеличиваясь в количестве, начинает переживать. Но есть и на нашей улице праздник — расслышав титул, близлежащие фанаты губернатора уже более плотоядно устремляются ко мне и начинают рассказывать, как хорошо они знали моего покойного супруга. Вот послушать — так он прожил лет пятьдесят крайне насыщенной общественной жизни, ведь успевал погостить одновременно в разных именьях, покачаться на стольких коленях, перецеловать столько дочурок… Я киваю, слушаю, улыбаюсь-улыбаюсь-улыбаюсь…
Наконец створки заветных дверей открываются и донельзя чопорный (куда до него Лугову) секретарь сообщает о начале аудиенции. Это последний шанс.
— Господа, — я умоляюще оглядываю эти лица — морщинистые и пока еще хранящие гладкость, тусклые и маслянистые глаза, жиденькие прядки и напомаженные кудри, ордена, погоны, усы, бороды. — позвольте, я только обниму papa.
И пока ни один не успел возразить, поднимаюсь и опираюсь на руку Гершелева. Почти естественно получилось чуть качнуться и ухватиться за надежное мужское предплечье — коробку он пока не взял.
— Что-то душно здесь. — и мягко потянула его в недра приемной.
Вот это кабинет. Всем кабинетам кабинет. С половину моего строительного участка.
— Папенька! — Возопила я почти от двери. Тот удивленно пошевелил бровями и начал подниматься на столом. Я же сложной дугой рванула к нему, продолжая держаться за локоть ошалевшего революционера. Мы чуть задели стол секретаря, за что я многословно извинилась, а после продолжила свой путь. И почти у самого стола изумленного родственника произошли два события — мне удалось опустить на затылок спутника пресс-папье, подобранное на секретарском столе, а а у него сорвался маневр извлечения чего-то из-за пазухи. Господин Гершелев на миг замер, повернул ко мне лицо и тут я ударила его еще раз в лоб. Точнее метила в лоб, попала в надбровную дугу, кровищи столько… И так медленно он падал…
— Что это значит, сударыня? — В тишине родственник выглядел не очень приветливым.