И только итальянец пытался быть галантным, явно подчеркивая превосходство над северным соседом. С ним мы обсуждали нюансы вкуса лазаньи и пасты, сыры и вина, Рим и Венецию. Про Венецию и ее бурную и трагическую историю он вообще разливался соловьем, отчего проиграл четыре партии подряд. Но не унывая ни на секунду, продолжал дифирамбы историческому значению Вечного Города. Я смогла блеснуть эрудицией — еще бы, неделя экскурсий нон-стоп — по поводу революционной методики Фиорелли, позволившей вернуть лики жертв Помпеи. В конце концов итальянец оставил игру и полностью погрузился в разговор со мной.
Игра шла на средние ставки — количество золотых монет на столе не поражало воображения, когда в холле послышался шум.
— Иван Алексеевич, здравствуй, дорогой, — распахнул объятья граф и вышел встречать двух пожилых мужчин — Хуго Фюрста фон Радолина и Ивана Алексеевича Репина, также принадлежавшего к великосветской тусовке.
Гости не представлялись друг другу — только мне, из чего я сделала вывод, что все друг друга знают, и возникал вопрос — это как же компания, столь разношерстная, могла свести знакомство.
— Ксения Александровна, ангел мой, спой нам что-нибудь. — как никогда приторно обратился граф. Я с тоской посмотрела на пианино, к клавишам которого до сего дня не прикасалась уже лет пятнадцать — со знаменательного побега из музыкальной школы и попыталась. Честно попыталась.
Вообще, выбор песен был несколько затруднен политической и исторической подоплекой. Пока я репетировала, лучше всего вспомнила романс «Генералам двенадцатого года» и «Ты меня на рассвете разбудишь». Первое — плевок в сторону Франции, второе — дурное воспоминание американцу. Ассортимент песен моего недолгого замужества вызывал недопустимую сейчас ностальгию.
День и ночь роняет сердце ласку,
День и ночь кружится голова,
День и ночь взволнованною сказкой
Мне звучат твои слова:
Только раз бывают в жизни встречи,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить
Гости были столь хорошо воспитаны, что даже похлопали. По знаку графа продолжила, вспомнив буквально на ходу.
Et si tu n'existais pas….[3]
Ну здесь даже француз ожил, внимательно вслушиваясь в самые, на мой взгляд, прекрасные строки о любви.
— Madame, vous déformé la vérité, quand déclaré l'ignorance de la langue française[4].
Вот бы еще помнить, что он говорит. Поэтому просто улыбнусь.
* * *
Новоприбывшие сыграли партию в вист, после чего все участники начали разъезжаться. И со всеми мы прощались, долго и церемонно. Особенно долго с сеньором Маффеи ди Больо (Для Вас, сеньора — Карло, просто Карло). Тот уже успел позвать меня в оперу на гастроли итальянской примы, пригласить на коронационные торжества в посольстве, и вообще поражал гостеприимством, хотя вроде бы особенно не пил. Брюзжащий американец и Луи Огюст оказались куда более сдержаны в эмоциях, а русская половина игроков вообще смотрела сквозь мои прелести.