Утро следующего дня и прошедшую ночь она хотела бы вычеркнуть из своей жизни. Забыть. Но чувства омерзения и гадливости оказались слишком сильны.
Матильда весь день провела в своих комнатах, не появляясь на людях. Ей казалось, что прислуга перешептывается и усмехается за ее спиной. Что ж, видимо, унижение и стыд есть естественная расплата за выгодную сделку. Одно обидно, пока не наблюдается никакой выгоды собственно для самой Матильды. Надо как можно быстрее исправить положение.
После того памятного дня прошло три месяца. Оля жила как во сне. Жизнь протекала мимо нее. Отец, как всегда, рассказывал о своих больных, забегал Трофимов, за окном закружили снежинки, подступала зима. Но девушка не замечала ничего.
Внутри нее все горело и кипело. Она не могла ни думать, ни читать, ни внимательно слушать, как раньше. Он, только он, его глаза, руки, нежные прикосновения, губы, полные страсти, ласковый шепот…
И это будет сегодня, и завтра, в условленное время, в назначенном месте, тайно. Оля только теперь поняла, что ради этого она и жила. Вся ее прежняя жизнь была только приготовлением к этой настоящей жизни, полной неземной страсти, безумного чувства. Оля не задумывалась, что там, впереди? Это не имело значения. Она станет его любовницей? Пожалуй, и это вовсе не стыдно, не унизительно, ведь они так любят друг друга. Божество спустилось с небес и одарило ее своим чудесным светом!
Они встречались то за городом, где подолгу ходили, держась за руки. То обменивались стремительными исступленными поцелуями в закрытом экипаже. То шептались в сумрачном уголке скромного полупустого кафе. Оля теперь полюбила ходить под густой вуалью, скользила, точно тень, боясь быть узнанной, боясь кривотолков вокруг имени любимого. Страсть захватила ее. Она не слушала голос разума, взывавший к ее благоразумию. Как можно так скоро забыть покойную супругу? Как можно почтенному отцу троих детей бегать на тайные свидания? И как несолидно все это для человека его положения и возраста! Удивительно, но Извеков сам однажды высказал подобные мысли вслух, сам же над ними тонко посмеялся и сам же придал их отношениям еще больше таинственности.
Олю мучило только одно. Его дети, их искренняя привязанность к ней и дружелюбие. Ей казалось, что Вера, со свойственной ей подозрительностью, мнительностью и нервозностью, о чем-то догадывается.
Она почти перестала встречаться с девушкой, боясь выдать себя какой-нибудь неловкостью. Еще больше пугала Олю проницательная мисс Томпсон. Оле мерещилось, что гувернантка уже все распознала и со дня на день выдаст страшную тайну. Но кому? Оля не знала, кого более всего бояться? Отца? Веры и мальчиков? А может, памяти незабвенной Тамары, которая теперь смотрела с укоризной со всех своих многочисленных портретов. Доктор Миронов, однажды зайдя в комнату дочери, с удовлетворением заметил, что исчезли изображения прежних кумиров. Ни Горской, ни Извекова. Слава Богу, девочка стала взрослой, решил наивный родитель.