А вечером, когда мальчонка сладко сопел в своей комнате, Клест зажег по углам спальни свечи, потушил свет, и они отдались друг другу без остатка.
Чуть позже, когда, окончательно обессиленные, Алексей и Оксана лежали рядом, он тихо произнес:
— Оксан, я хочу тебе кое-что сказать.
Она повернулась к Алексею, оперлась на локоть и принялась ерошить волосы на его голове.
— Говори, я готова выслушать любую гадость.
— Ты обо мне плохого мнения, малыш. На самом деле у меня к тебе серьезное предложение. В общем...
Он запнулся, собираясь с духом, а затем выпалил:
— Выходи за меня замуж!
Оксана молча откинулась на подушку, и по ее реакции Алексей так и не понял, как она восприняла его заявление. Сердце учащенно билось в ожидании ответа, в такт частым каплям дождя, стучавшим о жестяной подоконник. Где-то громыхнуло, однако никакой вспышки перед этим Клест не увидел, а может, настолько был занят Оксаной, что просто не обратил внимания.
Может, зря он все же это сказал? Не поторопился? Кто знает, не выглядит ли он сейчас в ее глазах пылким мальчишкой, потерявшим голову от близости красивой женщины...
— А как же Митя? — тихо произнесла Оксана.
— А что Митя?! Он будет для меня таким же сыном, как и для тебя.
Возникла секундная пауза.
— Ты хорошо подумал? Ведь это значит...
— Оксаночка, солнце мое, поверь, я очень долго над этим думал, едва ли не с того самого дня, как тебя увидел. Примерял ситуацию на себя и так, и этак, и в итоге понял, что ты для меня сейчас самое главное, что есть на свете. И надеюсь, таковой и останешься. Если, конечно, ты примешь мое предложение.
Она молча обдумывала сказанное им, кусая край простыни. В глазах Оксаны стояли слезы, но она сдержалась, не дала им воли. Все это время Алексей не знал, что делать. Начать ее утешать? А вдруг выйдет еще хуже?
Наконец повернула к нему бледное лицо:
— Леш, я не могу пока сказать ни «да», ни «нет». Мне еще нужно время, чтобы осмыслить свое... наше с Митей будущее, если я все же решусь принять твое предложение. К тому же, как ты знаешь, есть одна проблема, не решив которую, мы не можем думать о личной жизни.
— Ты о Зиновии? Черт, как же он мне надоел! Быстрее бы его поймали, что ли...
Не успел он договорить, как заверещал сотовый.
— О Боже! Кому еще неймется в это время?!
Он протянул руку к тумбочке, глянул на высветившийся номер, но ряд цифр ни о чем ему не сказал.
— Я слушаю!
— Добрый вечер, Алексей Викторович, хотя не думаю, что он и в самом деле добрый...
— Кто это? — едва не крикнул в трубку Клест, ощущая, как нехорошее предчувствие тугими ремнями стягивает грудь. — В чем, собственно говоря, дело?