- Не скажете ли мне что-нибудь о ваших взаимоотношениях с Багир-ханом?
- Отношения наши вполне удовлетворительные. Для разногласий нет никаких причин, так как у каждого своя определенная функция.
- Кому принадлежит главное руководство?
- Фронт Багир-хана наиболее опасный. Он ежечасно находится под угрозой наступления правительственных войск и контрреволюционеров Девечинского района. Поэтому военная и руководящие организации сконцентрированы в районе, где живу я. А в общем, и Багир-хан, и Саттар-хан проводят в жизнь постановления военно-революционного совета.
- Правда ли, что многие богачи, даже помещики, стали на сторону революции ради личных выгод?
- Это вопрос простого расчета. Если богачи пытаются использовать наше движение ради будущих благ, то мы используем их теперь же, а не ради будущего. По-моему, такие случаи имеются и в лагере контрреволюционеров. Надо заметить, что в Иране партийная борьба не развита, поэтому политические убеждения отдельных групп еще недостаточно выяснены. В настоящее время борются два лагеря - революции и контрреволюции. Фронт не место для разрешения партийных споров. Неуместно проверять людей и их идеи под градом пуль. Поэтому мы приветствуем каждого, кто становится рядом с нами и стреляет в наших противников. Если же кто-нибудь из них повернет оружие против нас, то и мы направим в него свое оружие.
По окончании беседы подали чай и сладости.
- Быть может, вы пожелаете познакомиться и с моей убогой семьей? спросил сардар, обращаясь ко мне и жене Тардова. Она посмотрела на меня.
- Если господин сардар разрешит, - сказала я, - мы с удовольствием познакомимся с семьей сардара.
- Проведи наших дорогих гостей в комнату ханум, приказал сардар вызванному старому слуге.
В гареме Саттар-хана особой роскоши мы не заметили.
Старшая жена Саттар-хана сидела на подушке и, прислонившись к завернутой в шелковую простыню постели, курила кальян. Увидев нас, она, согласно восточному обычаю, встала и, оказав нам должную встречу, усадила в кресла.
Стол, стоявший перед нами, был уставлен всевозможными конфетами и другими сластями. Нам подали чай и предложили папиросы и сигареты.
Жене Саттар-хана было приблизительно лет тридцать пять. Передние зубы ее от курения кальяна совсем почернели. Она не употребляла ни румян, ни белил. Это была женщина довольно красивая, с умным, добрым лицом; в глазах ее блестели искры юмора. Все ее движения были изящны.
Мы хотя и не понимали ее, но с удовольствием слушали ее нежную музыкальную речь.
Она не была одета, как тавризские женщины. Когда я спросила ее об этом, она ответила, что Саттар-хан не любит наряда тавризских женщин.