Сегодня не было сражения, и я решил провести время с Ниной и с маленьким Меджидом.
Зейнаб внесла самовар и поставила на стол. Меджид сел между мной и Ниной, болтая спущенными ножками.
Нина спрашивала его:
- Меджид, ты кто такой?
- Я воин! - важно отвечал мальчик.
Я видел, как революция вошла даже в сознание детей. Это я наблюдал не в одном Меджиде, а во многих детях, игравших на городских площадях. Часто я видел группы Мальчиков, игравших в войну. Один из мальчиков с деревянным ружьем обычно представлял Саттар-хана. Собрав вокруг себя мальчишек, он ожесточенно нападал на другого мальчика - Рахим-хана и неизменно побеждал его.
Меджид забавлялся. Протягивая конфетку Нине, он говорил:
- Откуси половину!..
Зейнаб собиралась уходить.
- Не уходи, Зейнаб, выпьем вместе чаю! - сказал я.
Зейнаб окинула меня удивленным взором. Ее не могло не поразить, что богатый купец приглашает бедную работницу пить с ним чай. Стыдливо прикрыв рот концом головного платка, Зейнаб села около Нины и старалась оставаться в тени.
- Чего ты стесняешься, Зейнаб, ты разве не у себя дома? - старался я подбодрить ее.
- Это правда, брат, - ответила Зейнаб, - но обычаи у нас нехорошие. Если бы я сказала мужу, что вы мусульманин, то Джавад-ага скорее дал бы изрезать себя на куски, чем позволил бы мне работать здесь. Мне пришлось солгать ему, что и вы, и барышня иностранцы.
- Не барышня, а сестра, - поправила Нина.
- Ей богу, язык привык, да и неловко мне как-то. Нина-ханум на самом деле барышня. Дай бог, чтобы тень ее всегда была надо мной и моим ребенком.
- Зейнаб, разве к тебе у нас относятся плохо? - спросил я.
- Упаси аллах! Столько добра я не видела ни от родного отца, ни от сестры.
- Тогда почему же муж не согласен, чтобы ты работала у мусульман?
- Что делать, таков уж обычай. Когда живешь с народом, надо подчиняться его обычаям.
- Зейнаб, такие обычаи к добру не ведут.
- Знаю, брат. Я и сама против них. Но таков уж Джавад-ага. Он не позволил мне торговать даже на женском рынке
- Чем занимается сам Джавад-ага?
- Эх, и не спрашивай!.. Сам знаешь, какая теперь работа? Из-за куска хлеба подставляй шею под тупой нож, и все же голоден...
- Где он работает?
- Сказать правду...
Зейнаб вдруг смолкла и задумалась.
- Сказать правду боюсь, - продолжала она через минуту, - вдруг опять несчастье постигнет меня, и я лишусь куска хлеба...
- Почему? - удивился я.
- Да боюсь, как бы ты не рассердился.
- Что ты говоришь, Зейнаб? Зачем мне сердиться?
- Куда я ни поступала на работу, везде оставалась до тех пор, пока не узнавали, где служит мой муж.