Нет. Никуда он не поедет. Он разделит судьбу своих товарищей. Прямо сейчас!
Данила рассыпал по земле альбомные листы. Все они легли рисунками вверх, за исключением одного. Вот он! Данила перевернул лист и впился в него глазами…
* * *
Прошла, быть может, минута, но ничего не случилось. Данила занервничал, и в ту же минуту ему показалось, что имя — знак, изображенный на листе, втягивает его в себя, причем настолько сильно, что Данила в ужасе отшатнулся и перевернул лист.
Сердце ухало как филин ночью. Чтобы вернуться к реальности, он посмотрел вокруг. С внешним миром ничего не произошло, деревья стояли на своих местах, дом тоже. Только пес вышел на крыльцо и терзал свою добычу.
Данила вспомнил про девушку, встреченную утром у реки, про огород с капустой и морковью, где можно было утолить голод. Ему не хотелось умирать. И превращаться в неподвижного истукана, как Петраков, тоже не хотелось.
Но он был должен. Должен — своим товарищам и своей совести. Должен — своей глупой находке, выведенной на листе бумаги так уверенно и красиво, словно его рукой действительно водил кто-то другой. «Кто-то бесчеловечно жестокий», — подумал Данила, вспоминая вытаращенные глаза Петракова.
Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, торжественно, как и надлежит смертнику, взял листок и положил на колени. Вот оно. Имя Бога — как думал он еще вчера. А сегодня…
Петраков рассказывал, что, если найти его, удастся творить любые чудеса. От одного взгляда на него больные станут выздоравливать, лежащие много лет в параличе встанут и пустятся в пляс, страждущие утешатся, обретя покой и счастье, можно будет повелевать любыми явлениями природы… Красивая сказка! Настолько красивая, что ради нее он отказался от всего, примчался на Алтай и целый год проводил в ночных бдениях. Но теперь — кончено… Если даже это и имя, то оно убивает и сводит с ума. Вот и все, что оно умеет…
Данила провалился в рисунок как в пропасть.
Все повторилось. Все, что он чувствовал несколько дней назад, когда добрался наконец до Подножия. Сначала — пустота и безмолвие. Потом — боль, пронзающая каждую клеточку тела. И — страх. Но теперь уже не такой отчетливый. Пережив настоящий ужас за последние несколько дней, Данила растерял добрую половину своих страхов. А в конце — хаос. Как последнее испытание. Разложение до молекулы, до атома, до того, что зовется «ничто». И — ясное и отчетливое проявление Его воли, Его начала. Смысл. Глубочайший смысл во всем. В отблесках солнечных лучей, во вспененной череде несущихся по небу облаков.