К тому времени я уже несколько раз имел беседы с наркомом Ежовым относительно того особого дела, что и привело меня в Москву. Одна из встреч состоялась, что называется, за полночь. Ежов пожелал увидеться со мной наедине, и мы с ним просидели до раннего утра следующего дня. Когда я выходил из его кабинета, то, к удивлению своему, столкнулся со Слуцким – начальником иностранного отдела ОГПУ – и его помощником Шпигельглассом, которые поджидали меня. Они явно были заинтригованы тем, что я все ночь просидел с Ежовым.
Я спросил про свой паспорт, поскольку готовился к отъезду. Кстати, все близкие друзья смеялись надо мной.
– Тебе не разрешат выехать, – твердили они мне.
Действительно, это было время, когда ответственных работников по всему миру отзывали из-за границы и потом не отправляли обратно.
11 мая Тухачевского понизили до командующего провинциальным Приволжским военным округом. Но в эту должность он так и не вступил. Менее чем через неделю был арестован заместитель наркома по военным делам Гамарник, хотя трудно было отыскать более преданного делу революции большевика.
В последующие дни хлынул такой поток арестов и казней людей, с кем я был связан всю свою жизнь, что мне казалось, будто над Россией обваливается крыша и вокруг меня падают обломки здания Советского государства.
Я еще не получил разрешения на отъезд и, решив, что его уже не дадут, начал действовать. Послал телеграмму жене в Гаагу, чтобы она с ребенком готовилась к возвращению в Москву.
И вдруг меня вызвали в кабинет начальника отдела. Он сидел за столом и держал в руках мой паспорт:
– Чего вы здесь болтаетесь? Чего ждете? Почему до сих пор не на своем рабочем месте?
– Я жду паспорт, – ответил я.
– Да вот он, – сказал он. – Поезд отходит в десять.
В последний день пребывания в Москве я заметил, что состояние общей тревоги достигло невероятных размеров. Что-то вроде паники охватило весь командный состав Красной армии. Каждый час поступали сообщения о все новых и новых арестах.
Я направился прямо к Михаилу Фриновскому, заместителю наркома ОГПУ, который вместе с Ежовым проводил великую чистку по приказу Сталина.
– Скажите, что происходит? Что происходит в стране? – настойчиво спрашивал я Фриновского. – Как мне уезжать в такой ситуации? Как мне работать там, не зная, что творится здесь? Что я скажу своим товарищам за границей?
– Это заговор! – ответил Фриновский. – Мы только что раскрыли гигантский заговор в армии, да такого заговора не знала история. Вот прямо сейчас мы узнали о заговоре с целью убить самого Николая Ивановича (Ежова)! Но мы всех взяли. У нас все под контролем.