– Ну что, товарищ, – скажет его начальник, – каких результатов ты добился, просидев шесть месяцев в Бразилии и потратив пять тысяч долларов?
Объяснения и извинения в этом случае не принимаются. Всем понятный и знакомый аргумент, исходящий из очевидного факта, что рабочий класс Бразилии еще не достиг надлежащего уровня политического сознания, чтобы воспринять коммунистическое учение, пропустят мимо ушей. Это все будет доведено до сведения его товарищей в родной стране; и, если они еще не совсем позабыли о нем, они увидят его в новом свете. Коминтерн послал его в Бразилию, а он не выполнил задание.
Следующий шаг логически вытекает из всего произошедшего. Он получит работу в одном из тысяч советских учреждений. Станет рядовым работником на службе советского правительства, а его политическая карьера закончится. В этот момент, если у него есть хоть какая-то твердость характера, ему стоит выехать из Советского Союза и вернуться в свою страну, оборвав все связи с Советской Россией и Коминтерном. Но сделать это редко кому удается.
В одной из самых трагических ситуаций такого рода оказался мой друг Станислав Губерман, брат известного во всем мире скрипача. Губерман, которого в наших кругах называли Стах Губер, во время мировой войны участвовал в польском революционном движении. Вместе с Мюнценбергом он был одним из основателей Коммунистического союза молодежи. Он отлично работал в подпольной коммунистический партии и вскоре вошел в ее руководство. Там, в Польше, он не раз приговаривался к тюремному заключению, его часто жестоко избивали полицейские.
Когда Коминтерн решил сделать перестановки в Центральном комитете польской партии, Губера вызвали в Москву. Вскоре его перевели в только что созданное бюро, связанное с железной дорогой. Губер совершенно не представлял специфику работы в такой сфере. Тщетно он просил руководство вернуть его обратно в Польшу, где бы он снова мог работать на партию. Его перебрасывали из одного бюро в другое, давая возможность прочувствовать на собственной шкуре все подводные камни и все нюансы советской бюрократии, но уехать домой к польским товарищам так и не позволили.
Когда в Доме Советов праздновали пятнадцатую годовщину образования Коммунистического союза молодежи, он все еще находился в Москве и работал каким-то секретарем в советском учреждении. Новые видные деятели советского режима находились в президиуме, блистая величием и своей значимостью. Перед ними произносились волнующие речи, в которых подчеркивалась роль комсомола в Советской России и в мире. Где-то в зале, на задних рядах, сидел Стах Губер, один из основателей Коммунистического молодежного союза. Затем, бесцельно бродя по зданию, он натолкнулся на старого товарища, который тоже потерял все привилегии. Они оба были очень рады этой неожиданной встрече, и старый друг пригласил Губера к себе. Всю ночь они провели за бутылочкой, предаваясь светлым воспоминаниям и рассказывая друг другу анекдоты. Через несколько дней Стаха Губера вызвали в контрольную комиссию Коминтерна: