Игорь ночевал у меня часто, мы смотрели триллеры, ели сладости. Иногда он вытаскивал меня на вечеринки к его друзьям, где всегда было неспокойно и пьяно. После таких ночей я возвращалась домой с ощущением грязи на теле. В душных квартирах всегда кого-то тошнило в туалете, сигаретный дым проедал вещи, кожу и плоть до самых атомов, отчего мне казалось, что я сама стала синим пеплом. Студенты орали песни, целовались, разбивали бутылки, и я отчаянно веселилась, хотя меня уже через час тянуло домой, под старый абажур и плед. Но Игорь крепко держал за руку, чтобы я не сбежала, приобщая меня к всеобщей радости и угару. И не знаю даже, терпела я или пыталась научиться этому праздному образу жизни, но с каждым днем мне становилось очевиднее, что я чувствую себя чужой. От этой мысли подташнивало. Лишь тепло руки Игоря вселяло надежду, что, возможно, наступит то время, когда без внутреннего диалога и припрятанных в потайной карман мыслей я растворюсь в толпе танцующих и пьющих и мне будет действительно легко.
А потом он исчез. Через две недели молчания, первого сентября, я позвонила сама. Но он не ответил.
Учительница математики поставила мне двойку за невыполненное домашнее задание. Я сидела на кухне, перед дневником, глядя на алую цифру, раздумывая, как все это исправить. Мама пришла чуть раньше.
– Что случилось? Грустная?
– Двойку получила.
– О, а я тебе кофточку принесла! – мама развернула пакет и достала белоснежный свитер.
– Красивый, правда? Зоя Петровна отдала. Говорит, еще тебе вещей передаст. Дочка чуть старше тебя, – мама приложила свитер к моей груди. – Ты же исправишься, да?
– Да. Математику ненавижу!
Мама никогда не ругала меня за плохие оценки. К школе она относилась несерьезно, считая, что учителя редко бывают справедливыми. Она не проверяла мой дневник, не сидела со мной над домашними заданиями. Я честно старалась все делать сама. Учеба давалась легко, за исключением математики и физики.
В школе одноклассница Вика спросила меня, когда мы выбежали на переменке в туалет:
– Ну что? Ругали родители? – она сделала большие глаза.
– Нет, а за что? – я удивилась.
– За двойку, конечно, – Вика хлопнула ресницами. Она вчера схлопотала сразу несколько плохих оценок. – Смотри.
Вика опустила колготки, и я увидела ее ягодицы, окрашенные в кровавые полосы.
– Батя. Ремнем, – она цокнула языком и выбежала за дверь.
Весь день я не могла выкинуть Викину попу из головы. Как можно бить за плохие отметки?
Левка пришел ко мне вечером, притащил приставку. Мы играли, пока мама нас не прогнала. Если бы меня спросили, когда я была счастлива, я бы ответила: в тот момент, когда мы с другом, сидя на ковре перед телевизором, гоняли по экрану смешного усатого человечка.