Этим вечером ничего не произошло.
Следующим тоже.
По правде говоря, мне кажется, мы попусту теряем время.
Хотя теперь у нас есть, можно сказать, традиция. Каждый вечер мы со Швейцаром идем на Клоун-стрит, садимся и едим чипсы.
Хозяин ресторана – пожилой, очень представительный мужнина. Мое послание – не ему, голову даю на отсечение. Что-то тут должно произойти. Причем совсем скоро.
В пятницу вечером, отдежурив свое перед рестораном, я возвращаюсь домой и обнаруживаю на крыльце Одри. На ней спортивные штаны и рубашка. Под которой нет лифчика. Груди у Одри не то чтобы очень большие, но красивые. Я останавливаюсь, вздыхаю – и иду дальше. Швейцар тоже ее заметил и радостно припустил к крыльцу.
– Привет! – ласково треплет псину Одри.
Они большие друзья, да.
– Привет, Эд.
– Привет, Одри.
Я открываю дверь, она проходит следом.
Мы садимся.
На кухне.
– Где тебя носило? Поздно ведь уже! – спрашивает она.
А я едва сдерживаю смех: обычно такой вопрос задают злые жены подгулявшим мужьям.
– На Клоун-стрит.
– Где?! На какой-какой улице?
– На Клоун-стрит, – киваю я. – Ну, там где итальянский ресторан.
– У нас что, есть улица имени клоуна?
– Нуда.
– Ну и что там?
– Пока ничего.
– Понятно.
Она отворачивается, а я собираюсь с духом. И спрашиваю:
– А ты зачем пришла?
Она смотрит вниз. Потом в сторону.
А потом наконец говорит:
– Ну… мне кажется, я соскучилась. По тебе.
У нее бледно-зеленые, влажные глаза. Мне бы очень хотелось сказать, что мы неделю как виделись, когда же она успела соскучиться, – но я понимаю, что она имеет в виду.
– Эд, ты в последнее время как-то отдалился. И вообще очень изменился. Ну, с тех пор, как все это началось.
– Изменился?
Я переспрашиваю, но на самом деле все ясно. Я действительно изменился.
Мы смотрим друг на друга. Я встаю.
– Да, – кивает она. – Раньше ты был всегда… под рукой, что ли. – Одри произносит это неохотно, будто ей неприятно слышать собственные слова. Но, похоже, ей необходимо выговориться. – А теперь как-то… вырос. Не знаю, что ты делал и через что тебе пришлось пройти, но ты… в общем, и вправду отдалился. От нас. От… меня.
Вот что значит ирония судьбы. Я отдалился. Да у меня в жизни не было другого желания, кроме как сблизиться с Одри! Я всю жизнь мечтал лишь об этом! И чего только не делал, чтобы добиться!
– И ты стал… лучше, – подводит черту Одри.
Кажется, я начинаю понимать, что она имеет в виду. Вижу ситуацию ее глазами. Одри вполне устраивало, что в ее жизни есть «просто Эд». Так было спокойнее. И понятнее. И тут – раз! – все изменилось. Я поменял свою жизнь. Вмешался в ход событий. Совсем капельку, но равновесие между мной и Одри необратимо нарушилось. Это ее пугает. Возможно, Одри думает, раз она не может быть со мной, я ее брошу.