– Я тебя очень хорошо понимаю.
Будит меня страшный грохот – кто-то нещадно колотит в дверь.
Заплетаясь ногами, я тащусь открывать и вижу перед собой того самого парня, который сбежал, не заплатив. Кажется, с той ночи у реки прошла целая вечность.
Парень смотрит очень сердито.
Впрочем, а когда он смотрел иначе?
Он поднимает ладонь – молчи, мол, и дай мне сказать первым. И говорит:
– В общем, – выдерживает он театральную паузу, – заткнись и слушай.
По голосу ясно, что парень не просто сердит. Он очень сердит.
– Смотри, Эд. – Желтые глазищи царапают меня, как кошачьи когти. – Сейчас три часа утра. Жара, причем влажная, а мы тут с тобой стоим и беседы беседуем.
– Да, – соглашаюсь я. В голове моей алкогольные пары висят такой тучей, что впору дождю идти. – Беседуем, – подтверждаю я слова парня.
– Издеваешься?
Ссориться мне не хочется. Совсем.
– Извини. Что случилось?
Он молчит, а воздух между нами искрит. Парень реально злится. Наконец он выдавливает из себя:
– Завтра. Ровно в восемь вечера. «У Мелуссо». – Он поворачивается, чтобы уйти, и вдруг вспоминает: – Да, вот еще что.
– Слушаю.
– Чипсы не жри больше, ладно? А то меня стошнит уже скоро. – Палец угрожающе тычет мне в грудь. – И это, давай, поторапливайся уже. Мне, можно подумать, делать больше нечего, как за тобой бегать! Понятно, нет?
– Понятно, – киваю я и, несмотря на дозу алкоголя в крови и туман в голове, решаю попытать удачи. – Кто тебя послал?
Желтоглазый, злющий, затянутый в черную кожу парень снова вспрыгивает ко мне на крыльцо. И шипит:
– А я знаю? – А потом хихикает и качает головой. – И вообще, ты бы сам головой подумал. Считаешь, ты один тузы по почте получаешь?
Он хихикает снова, разворачивается и уходит прочь, растворяясь в темноте. Сливаясь с мраком.
Одри стоит у меня за спиной, и я понимаю: надо сесть и все обдумать.
Для начала я записываю все, что было сказано.
«У Мелуссо». Ровно в восемь вечера. Быть там непременно.
Записку я наклеиваю на дверь холодильника. И отправляюсь спать. Вместе с Одри. Во сне она обычно кладет на меня ногу, и мне нравится чувствовать ее дыхание на шее. Минут через десять она просит:
– Эд, расскажи мне, пожалуйста, все. Где ты был? Что ты делал?
Когда-то я проговорился про задания на бубновом тузе. Без подробностей.
Сейчас мне тоже не до того – спать хочется. Но делать нечего, приходится рассказывать.
Про Миллу. Милую, добрую Миллу. Я говорю, а перед глазами стоят ее умоляющие глаза: «Я же берегла тебя как зеницу ока, правда, Джимми?»
Про Софи. Девушку, которая бегала по утрам босиком и…
Одри уснула.