– Браслет? Нет. Пока ничего не нашёл. Да разве тут сейчас найдёшь?
Коростылёв покивал.
– Я всё понял, Толь Толич, спасибо вам. Любая помощь, вы знаете.
– Тут я разберусь. В случае чего меня-то мучить не будут, так что… Пожил. Вот за красных я не поручусь, в смысле, значит, мучить – не мучить. Сделаю, что могу, конечно. Но без удовольствия, Олег. Яну жалко так, что аж внутри всё немеет. Обоих жалко. Единственные же были!
– Ходилы пошли по следу Калитиных, вы сказали, а в погоню за вором пошли?
– Да. Все, считай что, кто по следу не пошёл. Так Николай тут со мной рядом, ты услышал?
– Давайте его.
– Алло, – сказал бармен. – Это я. Ну что ж такое, подполковник!
– Николай Николаевич, никакого самосуда. Поссоримся.
– С кем вы поссоритесь? – печально сказал Петрович. – Со всем Беженском? Вы хоть знаете, что весь город сейчас на ногах?
– Никакого самосуда. Военная администрация проведёт расследование гибели Калитиных. Тщательное, Николай Николаевич. Вохровцев вернуть немедленно. Живыми. И если трекеры поймают беглеца, его тоже нужно будет вернуть. И тоже живым. Иначе – по законам карантина. И поссоримся.
В трубке что-то шваркнуло, заговорил Лазарев.
– Он ушёл, Олег, – сказал он. – Что, угрожать пришлось?
– Охо-хо-хо-хо. Знаете, давайте – отбой, Толь Толич, – сказал Коростылёв. – У меня тут информация висит. И подумать надо.
– Отбой, Олег. Глупость это была. Глупо это придумано, с ворами! Греха теперь не оберёшься. На твоей администрации косяк. Отбой.
Повесив трубку, Коростылёв целую драгоценную минуту сидел неподвижно. Потом замигал огонёк второй линии, и тут же в дверь, постучав, заглянула Фирсова. Коростылёв придержал руку, готовую снять трубку.
– Товарищ подполковник, к вам очень Негуляев просится.
– Это он Лисового выводил из?..
– Да. Он с рапортом. Говорит – знал бы…
– Лена, скажи ему, что и рапорт потом, и извинения, а сейчас пусть идёт в поиск. Или в охрану штаба. Если искупит делом – ему же лучше. Там на улице что, – толпа?
Она покусала губу и нервно кивнула. Коростылёв тоже кивнул. Спокойно.
– Всё, Лена, у меня звонок, иди, работай.
Фирсова прикрылась дверью. Щёлкнул без спроса селектор, бело осветив первую клавишу. Линия службы Семёнова. Коростылёв, забыв про висящий звонок, схватил эбонитовую гладкую скользкую трубку и прижал пальцем скользкую клавишу, под которой погас огонёк.
– Тащлквник! – раздался в трубке явно лейтенантский, с юными петухами, мужественный (спокойный) голос. – Лейтенант Губарев, мобильный пост шестьдесят, против двадцать первой который. Разрешите доложить.