– В каком смысле?
– Пойдем.
Мы поднимаемся, я подхожу к ее книгам и вижу, что все они написаны по-португальски, за исключением Мильтона по-английски, Ариосто по-итальянски и «Характеров» Де Лабрюйера по-французски.
– Все это, дорогая Паулина, дает мне о вас благоприятное представление; но почему это предпочтение Камоэнсу и прочим португальцам?
– Потому что я португалка.
– Вы португалка? Я полагал, что вы итальянка. В вашем возрасте вы знаете пять языков, потому что должны знать и испанский.
– Само собой разумеется.
– Какое образование!
– Мне двадцать два года, но я знаю языки с восемнадцати.
– Скажите мне, кто вы. Скажите все.
– Все и сейчас, доверившись вам без опасения, потому что если вы меня любите, вы можете сделать мне только добро.
– И что это за рукописные тетради?
– Моя история, которую я здесь написала. Сядем.
История Паулины. Мое счастье. Ее отъезд.
«Я единственная дочь несчастного графа де Кс-о, которого Карвальо Ойрас уморил в тюрьме после покушения на жизнь короля, которое приписывают иезуитам. Я не знаю, виновен ли мой отец, или нет, но знаю, что министр-тиран не осмелился ни провести его процесс, ни конфисковать его имущество, которого я являюсь наследницей, но которым я могу воспользоваться, лишь вернувшись на родину.
Моя мать воспитала меня в монастыре под руководством своей сестры, которая была там аббатисой и которая предоставила мне там всевозможных учителей, среди них итальянца, уроженца Ливорно, человека ученого, который в шесть лет обучил меня всему, что счел возможным мне преподать. Я нахожу, что он был скуп на ответы на мои вопросы лишь в отношении религии, но я понимала его сдержанность. Его осмотрительность была далеко не столь сдержанна, чтобы мне не нравиться, и я могу вас заверить, что оценила ее впоследствии, потому что она позволила мне, и даже заставила, искать предметы для размышления.
После смерти моего отца, мне было восемнадцать лет, когда мой дед вывел меня из монастыря, хотя я и заявляла, что с удовольствием останусь там до того момента, как представится случай выйти замуж. Я чувствовала нежную привязанность к моей тете, которая после смерти моей матери делала все, от нее зависящее, чтобы сделать меня менее чувствительной к понесенной мною потере. Мой выход из монастыря стал событием, которое определило всю мою судьбу; если мое желание здесь не замешано, вы видите, что мне не следует ни в чем раскаиваться.
Мой дед поместил меня к маркизе де Кс-о, своей свояченице, которая уступила мне половину своего дворца. Мне дали гувернантку, которой я должна была подчиняться, помощницу гувернантки, знатную девицу в компаньонки, горничных и пажей, которые находились в моем распоряжении, но которые от этого не менее зависели и от моей главной гувернантки. Правда, это была весьма порядочная женщина.