Я захожу в кафе, чтобы позавтракать, и слышу, как кто-то рассуждает о разумности самоубийства, когда, решившись умереть, выбирают повешение; предполагалось, что это утонченная смерть, и что большое преимущество ее в том, что любой повешенный в свой последний момент имеет половой член в состоянии эрекции и извергает сперму. Выходя из кафе, я вдруг ощутил руку вора платков в тот момент, когда он вынимал ее из моего кармана. Менее чем в месяц у меня украли по меньшей мере двадцать платков. Большое число жуликов Неаполя живет только этим ремеслом, и их ловкость достойна восхищения. Когда жулик увидел себя пойманным, он попросил меня не поднимать шума, заверив, что вернет мне все платки, что у меня украл, и сказал, что их у него шесть или семь.
– Ты украл их у меня двадцать и более.
– Я – нет, но это кое-кто из моих товарищей. Пойдемте со мной, и вы их найдете, может быть, всех, и тот, кто вам их вернет, получит хорошее вознаграждение.
– Это далеко?
– Около замка; но отпустите меня, потому что на нас смотрят.
Этот мошенник отвел меня к плохой гостинице, в десяти шагах от дома Каллимены, и минуту спустя сделал мне знак войти в комнату, где очень встревоженный человек спросил у меня, правда ли то, что я хочу купить старые вещи. Узнав, что я хочу купить платки, он открыл шкаф, который выглядел как дверь, и показал мне по меньшей мере две сотни, из которых я нашел десять или двенадцать своих, которые и купил в десять раз дешевле того, что они стоят. В последующие дни я купил там несколько других, не чувствуя никакого смущения, несмотря на уверенность, что все, что я покупаю, украдено. Тот же благородный неаполитанский торговец, хорошо меня узнав и поняв, что я его не предам, сказал мне по секрету, за два или три дня до моего отъезда из Неаполя, что если я хочу купить товаров на десять или двенадцать тысяч дукатов, я получу за них тридцать тысяч, продав их в Риме или в другом месте.
– Каковы ваши товары?
– Часы, табакерки и кольца, которые я не решаюсь продавать здесь, потому что все это украдено.
– И вы не боитесь?
– Я не очень боюсь, но я не доверяюсь всякому.
Я поблагодарил его и не захотел смотреть на эти игрушки; я боялся, что не смогу противиться желанию купить за десятку то, что стоит пятьдесят. Я бы оказался некоторым образом владельцем ворованной вещи, которую купил.
По возвращении в гостиницу я встретил новоприбывших знакомых иностранцев. Из Дрездена прибыл Бертольди с двумя молодыми саксонцами, которым служил гувернером. Эти молодые сеньоры были красивы, богаты и, по всему видно, любили удовольствия. С Бертольди я был знаком двадцать пять лет. Он играл Арлекина в Итальянской комедии, которую держал у себя король Польши, и после его смерти его держали в качестве советника в том, что касалось оперы буффо, которая нравилась вдовствующей Выборщице, большой музыкантше. Они поселились рядом со мной, и мы сразу завели тесное знакомство.