Тэцуро посмотрел на кибера, оглянулся — никого поблизости? — и вызывающе произнес:
— А все равно мы их прижучим!
Повеселев, Тэцуро направился к эскалатору, наслаждаясь убегающими минутами отпуска. Первый раз за три года он позволил себе отрешиться от суеты и отдохнуть, не подскакивая при звуках тревожных звонков. И спасибо шефу, что ни разу не отозвал его, не загрузил каким-нибудь «висяком», рассыпаясь при этом в замысловатых извинениях. Да, старый Касима Сёхэй берег своих сотрудников и не отвлекал их от заслуженного отдыха.
Чем ниже оказывался Тэцуро, шагая по эскалатору, тем сильнее погружался в будни. За прозрачной стенкой круглой галереи метались фигуры сотрудников, мелькали озабоченные лица, перемигивались компы на стеллажах, зигзагом шныряли киберуборщики, уворачиваясь в людской толкучке от ног в ботинках и ножек в туфельках. Васэда вышел на тридцать втором горизонте, окунулся в шумы текучки, вдохнул кондиционированный воздух, приправленный ионами и озоном, и почувствовал сильнейший позыв заняться делом.
— Здравствуй, Тэцуро! — прощебетала Фумико, быстренько процокав мимо.
Тэцуро едва успел послать свой привет ей вдогонку, как столкнулся с Онодэрой из отдела ЧП.
— Привет отпускникам! — расплылся «чепист».
— Привет работягам! — ответствовал Тэцуро. — Где шеф?
— У себя! Сидит и тщательно продумывает детали казни для опоздавших! Поспеши! Кто знает, может, и помилует…
— Не в ПНОИ тебе надо, — проворчал Тэцуро, — а в Мировую Сеть. Говорят, в Останкине дефицит шоуменов…
Онодэра хохотнул и побежал дальше, а Тэцуро выдохнул, оправил пиджак и вошел в служебный модуль начальника филиала. За тесным «предбанником», как именовали субмодуль русские коллеги, открывалось обширное помещение, передней прозрачной стеной выходящее в атриум, где цвел и зеленел японский садик. К этой стене-окну была пристроена огромная дуга стола-пульта. На визоры и консоли падала зеленоватая тень молодого бамбука за окном, шевелящегося под струями вентиляторов, и словно маскировала сутулую фигуру Касимы Сёхэя за пультом. Шеф был в строгой черной паре, шея затянута белым воротничком и узким галстуком-«удавкой», большие руки крестьянина-рисовода сложены на столе, лицо задумчиво и чуть печально. Старость — не радость, а шефу пошел сто семнадцатый…
— Здравствуйте, сэнсэй, — почтительно произнес Тэцуро и поклонился.
Лицо начальника не изменило выражения, лишь сухие тонкие губы разошлись, пропуская скупую улыбку.
— Здравствуй, Тэцуро. Проходи, садись.
Васэда прошел и сел.
— Как настроение? — спросил шеф.
— Рабочее, — доложил Тэцуро. — Боевое.