Перед ним в перспективу уходил бульвар Осман. Здания с обеих сторон сохранились вплоть до третьего этажа, даже деревья кое-где топырили голые ветки. А там, куда уходил бульвар, нерушимо возносилась Триумфальная арка. Ничего-то ей не сделалось!
Хрустя по пластиковому крошеву, Ксавье пробрался в угол и глянул в другую сторону. Там ржавела Эйфелева башня — перекаленное железо молниеносно корродировало под дождем. Башня сохранилась на половину высоты и распускалась к небу пучком балок и швеллеров. На обрубок «Железной дамы» бросал тень планетарный крейсер себумов. Он висел совершенно неподвижно, как заблудшая тучка, ни малейшего движения не было заметно сейчас и на нем. Изредка от гигантского диска отпочковывались истребители и лениво барражировали над руинами Парижа. Но не дай бог тебе выйти на открытое место! Невидимые детекторы моментально срабатывали, и фиолетовый луч лазера пережигал человека в кучку шлака.
— Выходим через западный лаз, — скомандовал Ксавье. — Я иду первым, ты ползешь за мной. Голову не задирать, и…
— Попу тоже! — понятливо закивала Аньес.
— Да… — буркнул Лассав, краснея. — Сумку не потеряла?
— Нет-нет!
— Тогда пошли…
Ксавье протиснулся между разошедшимися листами металлопласта, огляделся и пополз по шуршащей насыпи. Аньес ползла следом. Лассав куда с большим удовольствием двигался бы вторым, наблюдая перед собой юркий задик девушки, но долг превыше всего.
Спустившись с насыпи, он приподнялся, отряхивая куртку. Здесь его прикрывала стена, в ее тени можно было выпрямиться и шагать — до угла.
— Двигаемся поближе к стене, — сказал он и сжал губы.
Протиснувшись между домом и остовом атомокара, Ксавье выглянул из-за угла — диск пришельцев не просматривался.
— Идем, прижимаясь к стене, потом — в дверь!
— Ага…
Лассав нырнул в проем входа, провонявший кошками. Удивительно — всех кошек давно съели, а запах держится…
— Наверх по лестнице, на второй этаж.
— Ага!
— Только осторожно — там кое-где потолок провалился, жабы могут заметить…
— Ага… А ты жаб видел?
— Да где ж их увидишь? Они но улицам не гуляют…
На втором этаже было светло — огромные окна чудом уцелели, помутнели только. Лишь в одном месте окно вынесло вместе со стеной. Оттуда открывался вид на Париж, придавленный сверху брюхом планетарного крейсера.
— Здесь надо ползком.
— Я поняла… А что здесь было? До войны?
— Не знаю… Офис какой-то.
— И что мы будем искать?
— Обычный набор — аптечки, батарейки… Последний раз я тут месяц назад был, нашел в одном кабинете целый ящик пищевых рационов — такие, знаешь, типа тюбиков. Молекулярное сжатие.