Однако в 919 году власть захватил не представитель известного военного клана: Роман Лакапин хоть и дослужился до звания друнгария флота, но был сыном армянского крестьянина. Придя к власти, он не только сохранил Македонскую династию, но и стал чем-то вроде «браконьера, превратившегося в егеря». Не будучи ни военным аристократом, как Дука, ни представителем высокообразованной столичной элиты, он мог беспристрастно взглянуть на отношения между столицей и провинциями и в результате сделал собственные выводы. Поначалу он прославлял и продвигал Иоанна Куркуаса за его победы на Востоке, но в конце концов стал относиться к нему с подозрением. Через несколько месяцев после триумфального возвращения из Эдессы в 944 году Куркуас был внезапно разжалован из доместиков. Но не только клан Куркуасов беспокоил Романа. Он заметил, что многие из могущественных семей Малой Азии обзаводились очень обширными поместьями отчасти за счет того, что скупали землю у местных крестьян. Чем больше земли они приобретали, тем более могущественными становились, и Роман принял меры, чтобы остановить их. В 922 году он ввел закон, призванный помешать тому, чтобы земли крестьян-бедняков попадали в чужие руки. Согласно этому закону, если крестьянин желал продать свою землю, преимущественное право на покупку имели его родственники и соседи. Только если они не хотели или не могли приобрести ее, это мог сделать кто-то еще. Закон этот работал плохо. В 927–928 годах выдалась суровая зима, был голод, и многие аристократы задешево скупили землю отчаявшихся крестьян, так как никто другой был не в состоянии заплатить за нее. Роман ответил на это новым законом, принятым в 934 году и постановившим, что земли, купленные менее чем за половину справедливой цены, должны быть возвращены первоначальному владельцу безо всякой компенсации. Если же они были куплены более чем за половину своей стоимости, земельный участок должен был быть возвращен, но стоимость покупки отдавалась в течение пяти лет. Та же озабоченность, вероятно, стояла за решением Романа, принятым после того, как Куркуас завоевал в 934 году Мелитену: город и прилегающая территория должны были стать собственностью империи. Роман не желал, чтобы все это прибрали к рукам местные чиновные землевладельцы.
Константин VII не любил своего тестя, но после свержения Лакапина продолжил его политику. Он ужесточил законодательство Романа серией собственных законов, опечаленный тем, что «мы получили известие о нищете и бедности людей в феме Анатолик и о том, что их угнетают сильные мира сего…» Вероятно, именно Константин отменил то, что на протяжении веков было одной из основ системы фем, – слияние гражданской и военной власти. Отныне стратиг только командовал армией, а гражданские дела отдали в другие руки. Поскольку члены могущественных семей монополизировали должность стратига, это был способ подрезать им крылья. Ирония заключалась в том, что и Роман I, и Константин VII, принимавшие столь жесткие меры, в то же время зависели от тех самых семей, которых опасались, так как те защищали границы империи и этим помогали им удерживаться на престоле. Поэтому в конечном итоге военные кланы не только не подавлялись, но один из них занял господствующее положение.